"Всё, что нас не убивает - в последствии очень сильно об этом жалеет." =)
2 часть
Продолжение:
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Шоком для Оза оказалось то, что денег на костюмы Гилберт не жалел. Он не был придирчив и не рассматривал себя в зеркало по два часа, но если костюм ему нравился, то он всерьез раздумывал, а не отдать ли за него три тысячи евро.
Три тысячи евро за костюм.
Цены за номер в Bellagio, застыдившись своей скромности, нервно понятно что делали в сторонке.
- Я думаю, этот подойдет. – Гил крутанул к Озу манекен на подставке. – Как считаешь?
Тот подцепил бирку с пиджака и посмотрел на цену. Девятьсот восемнадцать евро. Армани. Ну да.
- Ну… - Оз наконец отлепил взгляд от бирки и посмотрел, собственно, на костюм. – Мне кажется, надо мерить.
Гил недовольно скривился.
- А может, не…
- Надо. Ты сейчас потратишь на него кучу денег, а потом он тебе не подойдет.
- Какая разница? Всё равно платит контора. – Гилберт закатил глаза. – Знаешь, как Брейк этим пользуется?
- А давай ты не будешь сравнивать себя с Брейком, а? – предупредительно предложил Оз и подозвал продавца-консультанта (одет с иголочки, вежливая улыбка, идеальная прическа и прекрасный маникюр – всё как полагается) с просьбой показать им костюм с манекена. Тот расшаркался, хотя в его взгляде, пробежавшимся по их потрепанному виду, они явно не были на верхушке рейтинга покупателей.
Хотя кому есть дело до рейтинга, когда ты покупаешь костюм за тысячу евро?
Гил нехотя отправился в примерочную, а Оз подпер косяк дверцы и рассматривал вальяжно расхаживающих по бутику людей, у которых, судя по их виду, в кармане была сумма, способная покрыть внешний долг США.
- Кстати, - задумчиво протянул он, - а что ты имеешь ввиду, говоря, что платит контора?
Из кабинки раздалось:
- То и имею. – зашуршала одежда. – Мы не получаем зарплаты, как все нормальные люди – какая зарплата при нашей работе? Но во время исполнения мы можем тратить сколько хотим и на что хотим. Иначе, ты думаешь, откуда у нас машины, костюмы, а у некоторых и высокопробный кокаин?
Оз определенно не хотел знать откуда, а главное у кого был этот кокаин, но, к сожалению, догадывался.
- Хотя… слушай, что я тебе ору о таких вещах? – внезапно нервно спохватился и понизил голос Гил, хотя и до этого говорил негромко. – Зайди в кабинку, тут они с целую комнату.
Оз приоткрыл дверцу и проскользнул внутрь. Гилберт не соврал – тут имелось зеркало во всю стену, кресло и – зачем-то-одинокий стеклянный столик с искусственными цветами в вазе. Найтрей, залитый желтым светом зеркальной подсветки, как раз натягивал рубашку. Взгляд Оза скользнул его животу – твердым мышцам, прессу с отчетливым рельефом кубиков и гладкой, почти безволосой груди.
- Так что ты там говорил? – с улыбкой напомнил Безариус ему, плюхаясь в кресло.
- Я говорил о том, что в основном все изыски нашей хорошей жизни – результат навара от нашей же работы. Хотя вот есть у нас один парень, который угоняет тачки только для того, чтоб поразвлечься. А второй однажды подорвал банковское хранилище, потому что у него не было денег на сигареты. – Найтрей покачал головой. – Хотя он совсем мелким тогда был. Думаю, это было что-то вроде подросткового бунта.
- Взрывать банк из-за переходного возраста? – переспросил Оз, стараясь больше ничему не удивляться. – Да я тогда был утопически идеальным тинейджером в пятнадцать.
Гилберт рассмеялся:
- О, нет, ты был хуже него. В сорок раз, не меньше.
- Эй, ты о своем господине говоришь!
- Да-да, прошу меня покорнейше простить.
Найтрей развернулся к нему, поправляя пиджак.
- Ну как?
Ну, как… Оз подпер щеку кулаком.
Костюм на Гилберте сидел так, будто тот всю жизнь только Армани и носил – немного небрежно повязанный галстук, идеально сидевший пиджак, подчеркивающий ширину плеч и узость бедер, брюки… Чего там расписывать? Оз завистливо вздохнул.
- Ты бы еще голову помыл – был бы просто моделью.
- Ого, от кого я слышу похвалу! – демонстративно удивленно фыркнул Гилберт, взлохмачивая черные волосы – немного смущенно, как и было положено знакомому, старому Гилберту. Впрочем, «знакомый и старый Гилберт» не выглядел как мечта любой девочки-подростка, так что Озу стоило признать, что из нерадивого слуги вырос… вырос кто?
«Новый Гилберт. Взрослый Гилберт» - с ноткой неудовольствия подумал Б. Только вот откуда взялось неудовольствие?
- Ты затмеваешь меня! – ткнул он в друга пальцем в приступе внезапного озарения. Ну, или ему казалось, что это было озарением. Действительно, а с чего ему еще быть недовольным? – Что это еще такое? Слуга не имеет права затмевать своего господина!
Гилберт рассмеялся низким хриплым смехом, совсем не таким, каким помнил Оз – почему-то это отчетливо прозвучало именно сейчас. Возможно, дело было в одежде? Во впечатлении? В освещении, в конце концов?
- Тогда вперед, - улыбнулся он. Оз не понял:
- Вперед что? Или это сейчас мода тогда такая пошла – говорить загадками?
- Вперед – пополнять твой гардероб и делать тебя неотразимым!
Гилберт улыбнулся. Открыто и совершенно… по родному. Оз посмотрел на него, и подумал, мог бы возразить, что он и так неотразим.
Но почему-то не стал.
Сколько они потратили денег в результате – Безариус не знал и знать не хотел. Пусть эти тайны мироздания остаются в недрах черной кредитной карты Гилберта. Но, в отличии от него же, Оз себя ограничивать одним костюмом не стал – джинсы, рубашки, пиджаки, даже часы – хотя он никогда не носил часов, потому что они бились об клавиатуру и мешали работать – и все это за несколько часов, полных смеха, насмешек, веселья и… восхищения? Оз не знал, как это назвать. Это – это то, что он видел в глазах Гилберта.
«Ты многого в последнее время не знаешь, ты заметил?» - тихонько напомнил ему внутренний голос, когда они вернулись в свой номер в Белладжио, что бы принять душ. Голос почему-то говорил интонациями Зарксиса незабвенного Брейка, поэтому Оз просто его заткнул, наблюдая за тем, как Гилберт в одном полотенце роется в пакетах в поисках одежды. С мокрых волос Найтрея по спине, между лопаток, вдоль позвоночникам стекали капли воды и исчезали под полотенцем.
Оз перевел взгляд на потолок.
Потом они Гилберт снова его куда-то повел. «Гулять так гулять!» - заявил он, выходя в теплую, нет, жаркую ночь, столь характерную для Невады. Небо было низким и усеяно звездами, однако здесь и сейчас никто не обращал на это внимания.
«Так куда ты меня тащишь в час ночи?» - весело спросил Оз, цепляясь за рукав Найтрея. Тот лишь рассмеялся. Как можно приехать в Лас-Вегас и не пройтись по ночному Стрипу?
И он оказался прав.
Стрип, главная «туристическая» улица Лас-Вегаса, ночью спать даже не думала. Толпы людей перебирались из одного казино в другое, переходили из бара одного отеля в бар другого, фотографировались напротив Статуи Свободы отеля «Нью-Йорк – Нью-Йорк» и на фоне улочек-проливов отеля «Венецианский». Оз сфотографировал на телефон башню Стратосферы, искрившейся неоном на фоне ночного неба, но Гил тут же потащил его за руку к садам возле «Лас-Вегас Уинн» - и Безариус, подчиняясь проснувшемуся внутри него зверю-туристу, тут же потребовал сфотографировать его. Гил засмеялся, но всё-таки сделал пару неудачных фото.
Они шли сквозь толпу, уходя в сторону Даунтауна, а Оз все так же держался за локоть Гилберта.
- Господи, да сколько же в этом филиале греха и разврата народу? – смеялся он, тормозя Найтрея, который все время вырывался вперед на этих его длинных ногах. Он вообще почти все время смеялся – за эту ночь больше, кажется, чем за прошедшие пять лет.
Гил обнимал его за шею и лохматил еще слегка влажные волосы, смеясь в ответ. Сухой, но насыщенный чем-то опьяняющим, легким, развязным воздух Лас-Вегаса проникал в легкие и кружил голову. Оз запрокидывал её, рассматривая фешенебельные и светящиеся фасады «MGM», «Тропиканы» и известную по сотням фильмам Вики из Вегаса, с её ковбойскими сапогами и абсолютно блядской улыбкой в стиле колгейт.
Свет, свет, свет. Отели, бары, казино, ночные клубы. Везде яркие всполохи и вспышки света. Везде люди, машины и неутихающая музыка. Ночь в этом городе – ни разу не ночь в обычном понимании этого слова.
Рука Гилберта с закатанными рукавами этого его дорогущей рубашки у него на шее была теплой и крепкой, а пальцы слегка касались его уха. Оз на секунду зажмурился.
Неонополис встретил их с распростертыми объятиями. Стрип пестрел компьютеризированными рекламными щитами и светящимися башнями, освещенными прожекторами и современными технологиями. Но Неонополис – это неон, неон, неон.
Неонополис – это Фремонт-стрит, пешеходная улица под розовым навесом, зажатая между самыми посещаемыми казино и барами.
Неонополис – это кусочек из жизни 90-ых, оставшийся нетронутым между изменившимися Мейн и бульваром Лас-Вегас.
Неонополис – это Вик из Вегаса, это всадник на отеле «Гасиенда» - символ старого Лас-Вегаса и целой эпохи, это «Четыре Королевы» и «У Фитцджеральда».
- Потрясающе, - выдыхает Оз, вытягивая руку с зажатым айфоном и пытаясь сделать четкую фотографию. Но как сфотографировать, если ты даже не знаешь, что именно хочешь запечатлеть? Глаза разбегаются. – Ты здесь уже был?
- Ну, раз я привел тебя сюда. – Гил улыбается, вынимает из пальцев Оза телефон и, притягивая его голову к себе, делает фотографию. От Гилберта пахнет Hugo Boss и его собственным запахом.
Оз уже осточертел замечать все эти детали – его пресс, его влажную спину, его запах, в конце концов. Но что он может с этим поделать?
«Это Лас-Вегас, - говорит Б. себе. – Это всё этот город, этот неон и тот дурацкий коктейль, который я попробовал в баре отеля».
«Ну-ну» - отвечает ему брейковский голос.
Безариус смотрит на фотографию – их с Гилом лица близко, у Найтрея детская улыбка и ямочки на щеках, а у самого Оза вместо зрачков красные точки и такой вид, будто он в стельку пьян. «Это всё этот город» - повторяет себе Оз. А фотография ему нравится.
- Я поставлю на заставку. – ухмыляется он и вновь чувствует руку Гилберта на своем плече.
Они бродят по Фремонт-стрит, разговаривают о чем-то, о чем Оз и не вспомнит на утро, снова смеются и перебивают друг друга. Девушки, разные девушки, симпатичные девушки, несколько раз подходят к ним познакомиться, и Оз улыбается им очаровательно и невинно, и Гилберт смущается (хотя его лицо почему-то при этом сохраняет свое самое серьезное выражение), и почему-то что-то не срастается и не клеится – девушки исчезают так же, как и появляются.
Не сказать, что Оз очень расстроен.
Не сказать, что Оз вообще замечает их.
Рассвет застает их снова на Стрипе – Б. почему-то не помнит, как они вновь перебрались туда, - в баре Чандлер отеля Космополитан. Заведение соответствует своему названию – верхние этажи бара, эти круглые удобные ложи снизу верх действительно похожи на люстры.
- Невероятно. – Гилберт делает заказ, и официант – свежий, по лицу видно, что выспавшийся и только что заступивший на смену, - подает им напитки. Свой коктейль Оз даже не пытается опознать, но в том, что пьет Найтрей без труда угадывается виски. – Невероятно, говорю.
- Что невероятно? – Гилберт оборачивается на него. Встрепанные волосы, расстегнутый ворот рубашки и виднеющиеся ключицы, перекинутый через плечо галстук и закатанные рукава смотрятся на нем так органично, что Оз утыкается в свой коктейль и делает глоток, прежде, чем ответить.
Его это определенно раздражает.
- Здесь невероятно. – наконец делится он. – Здесь.
- В Лас-Вегасе? Или в Чандлере?
- Не строй из себя дурачка, а? – Оз вытягивает вишенку из коктейля и закидывает себе в рот. – В Лас-Вегасе, конечно.
Кадык Гилберта плавно скользит под кожей с каждым его глотком.
Оза это действительно раздражает.
- Я знал, что тебе понравится. Нет, правда – ты же любитель большого скопления народа, развлечений и выпивки. – Гил делает знак повторить и кидает взгляд на Оза. – Во всяком случае, я рассчитывал на то, что ты не изменился.
Рассчитывал он, засранец. Не думай даже, я еще не забыл про эти долбанные пять лет.
Но вслух Оз говорит:
- В любом случае, спасибо, что показал мне город. – он вздыхает. – Жаль, что Уолкер приезжает завтра. Я бы не прочь провести так пару уикендов.
- Не волнуйся, еще успеется. – Гилберт разбавляет виски содовой и снова отпивает. – Наша работа, сама по себе, везде граничит с развлечениями.
- Работа моей мечты. – фыркает Оз. Они переглядываются и снова, не сговариваясь, смеются.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Итак, пять часов утра.
Брейк вышел из казино и остановился у молчавших сейчас фонтанов Белладжио. Ему подумалось – если бы он курил, то сейчас он бы как раз достал из пачки сигарету. Какие-нибудь Marlboro или Benson&Hedges. Определенно, что-нибудь подходящее моменту.
Впрочем, у любого момента находился тот, кто его портил.
- О, какие люди… - хихикнули сзади. Брейк не счел нужным оборачиваться.
- Ты никак пьян? – только вздохнул он. – Что за молодежь пошла.
Оз приземлился рядом с ним на бордюр фонтана.
- Где потерял Ворона?
- Кого? Воро… А, Гила. Этот слабак ушел отсыпаться. – довольно фыркнул Безариус, качая ногами. Видимо, Ворон явно его приодел, намётанным взглядом оценил Зарксес, раскусывая конфету. Кислая. Костюмчик на мальчишке был не из дешевых.
Вживается, хах.
- Да и тебе бы пора, дитятко. – Брейк подпер подбородок ладонью, вглядываясь в воду фонтана. На улице начинало светлеть. Небо в Неваде всегда удивительного цвета. – Сегодня приезжает достопочтимый шулер Уолкер, и нам бы очень не хотелось, что бы ты заснул за наблюдением.
- Я-то не засну. А вот ты бы лучше подумал над тем, сможешь ли ты обыграть достопочтимого шулера, а, Брейк?
Оз откинулся назад, держась пальцами за поручень. Брейку очень захотелось ударить ему по пальцам и услышать, как Безариус шлепается в воду.
Брейк закинул в рот еще одну конфету. И поинтересовался:
- С чего бы это ты вдруг сомневаешься во мне?
- Я успел посмотреть бумаги. – Безариус задрал голову и смотрел куда-то то ли в небо, то ли на верхушку Белладжио, и все так же качал ногами. – Уолкер обыгрывал многих опытных, и даже не самых честных игроков. С чего ты взял, что именно ты можешь обыграть его?
- Иначе бы я не работал в Бюро.
Оз прекратил дурачиться и сел ровно. На этот раз они встретились взглядами – слегка насмешливый Брейка и вроде бы озорной, но слишком прохладный Оза.
- А ты уверен, - тихо спросил он, - что ваш босс никогда не ошибается, а?
И в этом тихом, подначивающем «а?» было столько превосходства, столько издевки, столько наигранности, что Брейк скрипнул зубами, разгрызая леденец, находившийся у него во рту, на мелкие кусочки. Он сощурил единственный видневшийся глаз - и этот прищур не предвещал ничего хорошего.
Оз внезапно обнаружил себя прижатым лицом к каменной ограде фонтана. Руки были вывернуты за спиной, а колено Брейка больно сдавливало ноги. Безариус скривился от боли, но не издал ни звука.
Когда, черт, когда он успел?!
- Послушай меня, мальчик. – тихо, совсем на грани слуха зашептал Брейк, и в голосе его играла какая-то непонятная Озу улыбка. – Ты знаешь, почему я всегда могу понять о чем ты думаешь? Знаешь, почему я всегда могу предсказать твою следующую фразу?
- Потому что ты чертов экстрасенс? – в ответ улыбнулся Оз, дергаясь и пытаясь освободить руки. Впрочем, захват был железный.
- Потому что я чертов ученый, идиот.
Оз прекратил вырываться. Помолчал несколько секунд и переспросил:
- Что?
- У тебя еще и со слухом плохо?
- У меня с тобой плохо, Брейк. И, может, соизволишь меня отпустить? Домогательства по закону преследуются в пятидесяти штатах. Со знанием конституции у меня всё отлично.
Зарксес медленно, неохотно выпустил руки мальчишки и отступил на шаг, засовывая руки в карманы брюк. Оз так же не спеша выпрямился, одернул костюм и поправил галстук. И медленно развернулся лицом к Брейку.
Оба улыбались – мирно и дружелюбно.
Ну да, конечно.
Брейк подумал, что если бы он курил, то в этот момент доставал уже вторую сигарету.
- Так что ты имел ввиду? – спокойно поинтересовался Оз. – Ни за что в жизни не поверю, что такой фрик как ты может быть ученым.
- Если ты не веришь в инопланетян, это не доказательство того, что их не существует. – мило улыбнулся Брейк, шурша фантиком очередной конфеты.
- О, в инопланетян я как раз верю. – заверил его Оз. Они оба, не сговариваясь, прислонились спиной к злосчастному бордюру. Перед их взглядами сейчас была утренняя, то ли засыпающая, то ли просыпающаяся Стрип. – А вот в твое научное прошлое – ни капли. И кем ты был? Историком? Физиком? Кандидатом математических наук? И как это может помочь тебе читать мои мысли? - не смотря на интонации, от заносчивого фырканья Б. воздержался. Он учился на своих ошибках. Ему хватило, спасибо, больше не хочется.
- Физиогномистом. Кинесиком. Тебе вряд ли о чем-нибудь это говорит, да? – Брейк потер висок, скрытый белыми волосами.
- Вряд ли. – скептически согласился Оз.
- Какие глупые дети нынче пошли~
- О. Продолжай рассказывать или просто заткнись. – дружески посоветовал ему Оз. То, что Брейк был значительно старше его, Безариуса сейчас ни капли не смущало. – Что там с твоей… кенессикой?
- Кинесикой. И физиогномикой. Это, скажем так, м-м-м… Непризнанные академической общественностью науки. Некоторые называют их псевдо-науками. Идиоты, идиоты, идиоты~
Брейк отправил в рот очередную конфету. Оз мог поклясться, что если у этого парня нет диабета, то скоро точно будет.
- Они без сахара. – снова прочел его мысли Брейк. – Специально для диабетиков. Но диабета у меня нет, не беспокойся.
- Мне иногда кажется, что я тебя ненавижу. – признался Оз.
- Это очень мило с твоей стороны, мой мальчик. Так ты уже понял, что я имел ввиду?
- Я понял, что эти псевдо-науки помогают тебе читать мои мысли, выигрывать в карты и наверняка еще делать кучу полезных вещей, например, выводить людей из себя. Но я так и не понял, в чем принцип.
- Физиогномика – наука о чтении лица. По складкам на лбу, по кривлению губ, по прищуру и взгляду можно понять о чем человек думает и что чувствует. И это не преувеличение, Оззи. Знал бы ты, как выдает поджатая нижняя губа тех, кто блефует в холдеме! – негромко рассмеялся Брейк. – Я отрицаю то, что по лицу можно определить характер, но пользуюсь тем, что по нему можно прочитать почти любую человеческую эмоцию. Ты знал, что когда ты думаешь о Гилберте, то всегда смотришь вниз, в правый угол?
Оз уставился на него во все глаза.
Этого парня надо или боятся, или ненавидеть. Впрочем, можно просто послать его куда подальше.
- И иногда улыбаешься, если думаешь о детстве и о том, как бы мил малыш Гилли лет в пятнадцать. – Брейк улыбнулся с оттенком самодовольства. – Так-то.
- Мне кажется, у тебя какое-то заболевание. – поделился Оз с Брейком и скрестил руки на груди. – Синдром Бога там или нечто подобное. А может, ты просто психопат.
- Ну уж о том, что скрещенные на груди руки означают защитную позицию и психологическую оборону ты уж точно должен был слышать, да?
- … Господи, какой ты гадкий, а.
- Это называется кинесикой. Наукой о языке тела. Любая поза, движение головы или поворот туловища может свидетельствовать о том или ином чувстве или подсознательном проявлении эмоций. И я могу их фиксировать. И пользуюсь этим. Ам. – очередная конфета отправилась в рот. – Клубничная. Хочешь конфетку, Оз?
- Хочу спать. Или, по крайней мере, отдохнуть от тебя. – признался Оз. – Мы с тобой тут стоим около пятнадцать минут, а у меня уже мигрень, знаешь ли, от этих твоих наук.
- Это всё мое обаяние. – фыркнул Брейк ему вслед.
- Ага. Смертельное обаяние.
Этот парень, думал Б. в лифте, привалившись к стеклянной стенке, этот парень – нечто. Он, может, и фрик, но совсем не похож на того, кто будет попусту молоть языком.
Он определенно опасен. Оз примерно знал, как выглядят опасные парни – но от этого альбиноса веяло какой-то настоящей, скрытой угрозой. По началу совсем незаметной, но от этого не менее неотвратимой.
Оз зашел в номер, скидывая ботинки. Перед глазами все немного плыло от усталости, хотелось лечь спать и не просыпаться часов эдак минимум десять. Все равно, судя по информации от лоха-за… от Бармы, Уолкер приедет не раньше восьми вечера.
Парень направился в спальню, по пути скидывая одежду на пол. Утром, утром всё, не сейчас.
А в единственной спальне с единственной кроватью – чертов номер для молодоженов - спал Гилберт, раскинувшись во все стороны и отбросив в сторону сбившееся одеяло. Его грудь мерно вздымалась, в полутьме номера слышалось тихое сопение. Черные волосы спутались, обрамляя спящее лицо. Во сне Гилберт выглядел младше – без этих его вечно нахмуренных бровей.
Безариус тихо наклонился и откинул сбившуюся на лицо прядь. Улыбнулся – слегка, уголками губ.
Вот придурок-то.
«Сам виноват, - тут же с долей некоторого злорадства подумал он, забираясь под одеяло и скидывая руку Гилберта с подушки, что бы улечься. – Я не просил тебя брать этот дурацкий номер».
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Брейк сделал знак бармену и попросил минеральной воды. Пора бы уже последовать примеру двух малолетних недоумков и отправиться на боковую.
Видимо, единственный из них, кто предпочитал вставать и ложиться словно по расписанию – это Канда. Брейк готов был биться об заклад, что лег солдатик-азиатик в десять вечера и проснется уже через час.
Мысли Брейка вновь и вновь возвращались к произошедшему. Этот мальчишка… Носит маску простачка, ха. «Она совсем тебя не красит, юный Безариус, - подумалось З. – И совершенно тебе не идет».
Он снова машинально поправил волосы – этот жест всегда был признаком неудобства, неспокойствия, задумчивости, Брейк знал эту свою привычку, но ничего с ней не мог поделать.
К тому времени, когда официант – что за нерасторопность? – соизволил явить ему запотевшую бутылку Mountain Valley, Брейк успел полностью утвердиться в мысли, что пора и честь знать: в правом виске начал собираться пока что тоненький узелок боли. Так не пойдет. Зарксес кивнул, небрежно кинул на стол купюру и развернулся, собираясь уходить.
Ключевое слово – «собираясь», потому что только он успел сделать шаг, как в него кто-то врезался.
Мужчина почувствовал что-то мокрое на груди и опустил взгляд.
Ну да, так и есть. Вино.
Особа, которой не посчастливилось в него врезаться – а это была девушка – испуганно прижала к груди уже пустой бокал.
- И вас с добрым утром. – улыбнулся Зарксес.
- Я…простите, я извиняюсь, извиняюсь, - запричитала она, прижав руку к лицу. Брейк осмотрел ущерб: пятно было небольшим, но прямо на груди. – Я оплачу химчистку!
Их глаза встретились.
В светло-голубом взгляде девушки читались вина, сожаление и стыд.
- Я… Мне правда очень жаль, мистер. Сколько стоила рубашка? – расстроено пробормотала она, доставая и открывая клатч. Всё было невинно и настолько очевидно, что Зарксес…
… Зарксес напрягся.
- Не стоит. – вежливо улыбнувшись, отказался он, аккуратно кладя ладонь на руку девушки и останавливая её. – Поднимусь к себе в номер и поменяю. Ничего страшного.
- Но… я… Скажите мне номер вашей комнаты, и я пришлю чек…
Ага. Десять раз.
- Не стоит. – повторил он, вглядываясь в её лицо, в поисках улик.
Приятная, с мягкими чертами, густыми ресницами, слегка вьющимися каштановыми волосами, струящимися по плечам: её можно было бы назвать настоящей красавицей. Да и почему можно было бы? Она и была красавицей.
Такое пристальное внимание заставило её опустить взгляд, что-то пробормотать, и слегка покраснеть.
Брейк про себя закатил глаза.
Он не врал Озу.
Ложь и правду он различал в такой же легкостью, как другие читают книгу. Он никогда нигде этому не учился, но способность отшлифовывалась вместе с его жизненным опытом – и так же, как она становилась острее, ему становилось всё труднее.
Когда ты знаешь, что почти все вокруг тебя постоянно врут, врут и врут, и можешь это видеть и замечать – ты начинаешь подозревать всех.
«Ты, гребанный доктор Хаус, - с неудовольствием обругал себя Брейк, - у тебя начинается параноидальный синдром, ты в курсе?
Эта девочка столкнулась с тобой абсолютно случайно. Посмотри – ни тени задней мысли. Абсолютно».
Это-то и было подозрительным.
Но так можно начать подозревать всех, а это уже действительно паранойя.
Поэтому Зарксес просто тихо засмеялся, изображая из себя легкомысленного и незлопамятного простачка:
- Ну что ж, пойду, приведу себя в божеский вид. До свидания.
- До свида… Простите еще раз!
Он махнул ей рукой, направляясь в сторону лифтов. Всё равно завтра-послезавтра он бы выкинул эту рубашку. Она совершенно ему не шла.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Занзас закуривает.
Сквало морщится, но ничего не говорит, уткнувшись взглядом в книгу. Какая разница? Всё равно бесполезно. С этим невозможным боссом – всё всегда бесполезно.
Бесполезно даже понять, зачем он здесь, мать его, находится. Зачем каждый раз его вызывают в этот кабинет на третьем этаже, зачем каждый раз он уступает и приходит. Уступает, приходит – и позволяет делать с собой всё, что этому ублюдку вздумается.
Кровать слегка скрипит, прогибается под весом Занзаса, когда тот наклоняется к голове Сквало и выдыхает сигаретный дым на страницы его книги. Супербиа рычит и дергает головой, но в ответ тот просто хватает его за волосы и тащит назад – больно и сильно. Наматывает его волосы на кулак и тянет до тех пор, пока Сквало наконец не поворачивает к нему голову.
- Слушай, ты, - начинает было Сквало, но тут же обрывается. Как обычно.
Взгляд у Занзаса такой, что любой бы проглотил то, что хотел сказать. Сколько Сквало его помнил, Занзас любого мог заставить заткнуться, не произнося ни слова.
Впервые они встретились в частной школе Вебб, одной из частных школ-пансионатов в Калифорнии. Час езды от международного аэропорта и двадцать пять минут езды от Пасадены, одно из самых живописных (а ему это надо?) мест страны, выглаженная школьная форма с нелепой эмблемой совы, снобы-преподаватели, двухместные комнаты класса, мать его, люкс в общежитии, контингент не ниже upper middle class: зажравшиеся детки, путь которых лежал в Гарвард, а оттуда – под крылышко родителей – вот что увидел стипендиат Супербиа Сквало, попавший под государственную благотворительную компанию по устройству неблагополучной части населения.
Посмотрите на него, шептались богатые детки, посмотрите на него! Видели ли вы что-то подобное? В Вебб начали принимать нищих? А вы заметили его ботинки? Они почти стоптаны! У него нет денег на учебники, боже мой, боже мой.
Сквало плевал на них.
Сквало не просил, что бы его сюда переводили, не просил, что бы ему выдавали эту идиотскую форму, которую приходилось каждый день гладить, не просил, что бы его селили в комнату с парнем из семьи Билла Гейтса, Сквало вообще ни о чем никого никогда не просил.
«Вы все, - думал он ночью, лежа в своей комнате и слушая храп этого идиота-соседа, - Вы все на одно лицо. Напомаженные, высокомерные, никчемные. Никаких целей в жизни. Никакой силы. Слабаки».
Сквало не принимал Вебб, а Вебб не принимала его.
В этой гребанной школе он проучился всего два года.
И Занзас – да-да, во всем виноват он, во всем всегда виноват он - был тому виной.
- Хочешь что-то сказать? – ухмыляется босс, и его хватка болью горит на затылке. – И я не разрешал читать тебе книгу, мусор.
- Ты мне что, папочка? – шипит Сквало. – Если тебе не хватило траха, так и скажи. Нечего тут разво…
Занзас дергает его вниз, и Сквало утыкается лицом в недочитанную книгу. Вторая рука босса скользит к его шее.
- Отпусти! – гаркает Супербиа.
- Договоришься сейчас у меня.
- Ненормальный, - он вырывается, но Занзас еще сильнее сжимает его волосы. – чокнутый, - ударяет ему по руке, за что получает сильный шлепок по заднице, - на всю голову ебанутый, - возится, пытаясь освободится, и слышит хриплый смех. – босс!
Оказывается к нему нос к носу. Сквало зол, но ему кажется, что в последние полтора года это его хроническое состояние.
- Как же ты меня достал, - успевает пробормотать прежде, чем губы оказываются смяты в грубом настойчивом поцелуе.
Занзас отличался от большинства тамошних обывателей. Нет, не от большинства – ото всех. В последствии Сквало понял, что Занзас вообще отличался ото всех знакомых ему людей, но пока что это был свет индивидуальности в безграничном море шаблонных мальчиков и девочек.
При первой встрече они подрались и пролежали в лазарете неделю. При второй – снова подрались. И при третьей. Самое обидное для Сквало было то, что изо всех драк победителем выходил этот ублюдок. Он узнавал о нем – Занзас Вонгола, отпрыск какого-то итальянского дельца, местный гроза учителей и примерных студентов.
Обыкновенный бунтарь, решил Сквало, посмотрев на него в первый раз.
Сука необыкновенная, ругался Сквало, получая от него хук справа в их восьмой драке.
Он все еще держал его за волосы, но сейчас его ладони – широкие, грубые, с большими длинными пальцами – обхватывали его лицо и затылок. Все, что бы ни делал Занзас, он делал это яростно, деспотично, выказывая свою звериную (будто кто-то в это еще сомневался) сущность. И поцелуи исключением отнюдь не были.
Сквало обвил рукой его шею, притягивая ближе, но Вонгола отстранился, разрывая поцелуй. Он ухмылялся, разглядывая Супербиа своим невыносимым взглядом – глубоким, неотрывным, раздевающим. Хотя куда уж – Сквало и так лежал на кровати голым.
- Собирайся. – внезапно приказал Занзас. И в его тоне не было ни малейшего намека на ту ярость и страсть, с которой он сминал его губы мгновение назад. – Сейчас.
Сквало удержался и даже не спросил «зачем». И почти не удивился. Просто подумал, что надо будет зайти в душ.
Он привык ничему не удивляться.
Подняться, подхватить с пола рубашку – славно, что пуговицы целы, этот сукин сын обычно не церемонится – и пройтись взглядом по комнате, выискивая отброшенные куда-то ночью брюки. Сколько время, кстати?... Сквало бросил взгляд за окно. Рассветало.
Рядом с окном висело зеркало.
- Черт, ублюдок, ты опять синяков понаставил! – рыкнул Супербиа, натягивая рубашку через голову. Он чувствовал на себе тяжелый взгляд Занзаса.
Потом снова запахло табаком.
- Не жалуйся. – лениво отрезал тот. Помолчал, делая пару затяжек. – Поедешь к Барме. Мне сегодня пришло дело, хочу, что бы он над ним подумал.
Звонить Руфусу. Разговаривать с Руфусом. Да тот раньше десяти не просыпается, смысл сейчас бежать куда-то?!
Но Сквало продолжил молча одеваться. Можно будет заехать позавтракать в «Lee’s Noodle», раз такое дело.
И где, черт возьми, его трусы?
Занзас был ярким. Занзас был несдержанным, необузданным, диким, яростным – что бы он ни делал, чем бы ни занимался, что бы ни говорил. Занзас подавлял, Занзас приказывал. Занзас восхищал. Занзас ослеплял.
Во всяком случае Сквало чувствовал себя так, будто до встречи с этим человеком он всю жизнь был слепым.
А еще – еще ему было лестно, ему грело душу и заставляло сердце биться немного чаще то, что из всего общества этих красавчиков (сам Занзас называл их не иначе как «отбросами») будущий босс выбрал именно его. Сквало. Ничем непримечательного мальчишку со стабильной F по английскому и F+ по алгебре, без денег, без положения, без особого даже ума. Это потом его назовут лучшим снайпером двух континентов, это потом он разрушит миф о том, что с Алькатраса невозможно сбежать, это потом его будут бояться и уважать, а при встрече не решаться смотреть в глаза. Всё это – потом.
Пока что действительностью Сквало был непроходимый тупица сосед, шмотки от Луи Виттон (у каждого, не важно – парень ты или девушка, у каждого обязательно была сумка от этого долбанного дома моды; он до конца жизни возненавидел эту марку) на окружающий и единственный комплект формы на себе самом, стоптанные кроссовки и раздражение на весь этот чертов мир.
Занзас изменил всё.
Наверное, умные психологи назвали бы это каким-нибудь синдромом, каким-нибудь еще более умным словом, какой-нибудь болезнью из толстого психиатрического словаря. Наверное, когда вся твоя никчемная до этого момента жизнь сосредотачивается на одном человеке, тем более – твоем ровеснике, когда ты доходишь до ручки и клянешься ему в, что за херня, в вечной верности, когда обещаешь идти за ним до конца – это не очень-то нормально. Наверное, это клиника.
Сквало было по барабану. Ему и сейчас по барабану, в общем-то.
Да и вслух он никогда не клялся этому ублюдку в верности. Когда он давал эту клятву про себя это и в мыслях звучало нелепо, чего уж говорить о том, куда бы послал его с этим заявлением Занзас, произнеси он это вслух.
Хотя, может, и не послал бы, а принял как должное. С Занзасом никогда не угадаешь, но Сквало предпочитал молчать. Тем более, тот, наверное, и сам всё понял – еще тогда, когда им было по шестнадцать. Понял уже тогда, когда Сквало еще сам этого не осознал.
Супербиа закрыл за собой дверь штаб-квартиры и привалился к ней спиной. Неубранные волосы лезли в лицо, но почему-то казалось, что сил нет даже поднять руку и заправить их за ухо.
В этот утренний час в высотке, где располагался пентхаус, занимаемый Бюро, никого не было. На самом деле тут не только по утрам никого не было – всё здание целиком и полностью, вместе с территорией принадлежало Бюро, так что остальные этажи пустовали.
Заняты были только семь нижних этажей: какими-то офисами, фирмами, конторами – Сквало не интересовался. Всё равно это не его головная боль, пока у Бюро есть свой выход из здания на другой стороне улицы.
После такого, казалось бы, неудачного знакомства, они подружились очень… быстро. Легко. Настолько естественно, что уже через пару дней жизни с Занзасом Сквало не представлял, что было «до». Постоянно вместе: на занятиях (учились в одном классе), после, на выходных (ни один не жаждал уезжать на выходные домой), даже ночью – Занзас без лишних разговоров заставил идиота-соседа Сквало поменяться с ним комнатами.
Они постоянно куда-то влипали. Будь то побег из школы в какой-нибудь клуб в окрестностях Лос-Анжелеса, драка двое-против-десяти, ночная пьянка на крыше школы, кража машины директорского сынка – они всё делали вместе. Сквало ни секунды не сомневался в том, что Занзас, одиночка по натуре, мог бы совершать все свои дикости и один – и всегда ловил себя на мысли что удивляется тому, что такой человек позволяет ему следовать за ним.
А потом не выдержал и спросил, как бы невзначай:
- Почему именно я?
В тот раз, пятнадцать лет назад, Занзас кинул на него мимолетный взгляд, а потом перевел его на бутылку с виски. Глотнул из горла и ответил:
- Ты такой же мусор, как и остальные. Но ты – сильный мусор.
Наверное, именно с тех пор сила стала тем, что ценил в себе Сквало больше всего.
- Ваш заказ, мистер Супербиа: баклажаны в соевом соусе с имбирем, блинчики со взбитым яйцом, чай юннань.
- Спасибо, - сухо кивнул он, когда Линали поставила перед ним тарелку. – И счет сразу прине…
- Вот он. – девушка положила перед ним счет, спрятанный в твердый темно-зеленый переплет. – Как обычно.
Она улыбнулась. Он дернул уголком губы:
- Да. Как обычно.
- Приятного аппетита, мистер Супербиа, - расцвела Линали в еще более радушной улыбке и отошла от столика, обернувшись на последок. Ей нравился этот клиент. Вечно хмурый, но сдержанный мужчина с удивительными – по другому не скажешь – длинными белыми волосами, спрятанными в хвост. По обыкновению в костюме, небрежно накинутом на плечи пиджаке, в дорогой обуви. Они с братом подозревали, что «мистер Супербиа» работал в финансовом квартале, расположенном недалеко от Чайнатауна, где и находилось кафе.
Наверное, работает где-то на Уолл-Стрит. «С такой внешностью? – поправлял очки брат. – Дельцы с Уолл-стрит не носят таких провокационных причесок, Линали. Да и вряд ли такой человек стал бы заходить в забегаловку, сродни нашей».
Скорее всего брат был прав: парни из Квартала предпочитали обедать в «Окнах Мира» и за неделю заказывать столики в «Jean Georges», чем зайти за угол и вкусно поесть в «Lee’s Noodle».
А вот этот, в своем дорогом костюме и на мерседесе, который он парковал в начале улицы, в своем «Ролексе» и с сигарами, доставаемыми из дорогого портсигара – он захаживал почти каждый день и заказывал неизменно одно и тоже. Жаренные баклажаны, блинчики и юннань. Пару раз Линали пыталась предложить ему попробовать что-нибудь другое, но загадочный мистер Супербиа и слышать ни о чем не хотел.
Иногда – но такое случалось редко – он приходил в компании короткостриженого молодого человека, в котором Ли-младшая в первый раз с удивлением узнала японца. Они всегда были заняты едой и перебрасывались буквально парой ничего не значащих фраз (хотя друг постоянного посетителя всё время улыбался), пару раз выпивали по рюмке маотая , после чего оплачивали счет и уходили. Кто они? Сколько им лет? Чем они занимались?
Прижимая к себе поднос, Линали почувствовала, что сгорает от любопытства.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Проснулся Канда от вибрации мобильного. Обрадоваться, что это будильник, не получилось – в пять утра у него будильники не звонят.
Юу, убирая волосы с лица, дотянулся до телефона и посмотрел на экран. Выругался сквозь зубы. Сбросил звонок.
Через минуту телефон зазвонил еще раз.
Канда сбросил.
И еще раз.
Сброс.
Еще раз.
Канда вдавил кнопку выключения и откинулся на подушку, прикрывая глаза.
Из сумки, валявшейся на кресле, заиграла стандартная мелодия Нокии.
Юу почувствовал, что звереет, в один прыжок пересек небольшую комнату и дерганными движениями достал трубку, вдавливая зеленую кнопку с такой силой, что будь у той чувство самосохранения, она бы вообще не пропустила этот звонок.
- Ты, гребанный…
- Аллен Уолкер, семнадцать лет, подозревается в шулерстве, почти что разорил казино Дубая, Барселоны, Марсе…
- Пошел на хер! – рявкнул Канда. Лави в телефонной трубке рассмеялся.
Это был своеобразный маневр – показать Канде, что он знает. Только – зачем? Зачем этот придурок достает его этим своим всезнайством, и зачем берет за информацию не деньги, а секс – зачем, зачем, зачем?
Канда его не понимал. И дело наверное было в том, что он и не стремился его понять.
- Хватит мне названивать!
- Я просто хотел пожелать тебе доброго утра, Юу! Сказать, что солнце встало!
Солнце ни хера не встало, хотел взреветь Канда, но вместо этого просто отшвырнул трубку в стену. Та разлетелась пластмассовыми частями по полу.
Этот парень, он когда-нибудь его доведет. Именно из-за таких его фортелей Канда и жалел, что вообще с ним связался два года назад.
То, что почему-то именно к нему, к Канде, лучший информатор Восточного побережья питает особую страсть, для него секретом не было: со всех остальных этот парень под нелепым псевдонимом Лави драл деньги, и деньги не малые. «Наш век – век информации, - иногда говорил он, обвивая Канду руками. – И информация эта стоит денег. Чем она полезнее – тем дороже». И в его словах был смысл.
А в действиях – нет.
Лави знал, где работает Канда и насколько больше с него можно содрать, чем с остальных своих клиентов.
Но он предпочитал с ним спать.
Очередное извечное: почему?
В один прекрасный день Канда просто устал спрашивать. По большей части ему было все равно: гомофобией он никогда не страдал, да и вообще иногда считал себя несколько асексуальным. Отношения, какие бы ни было и в какой либо плоскости, не важно, горизонтальной или вертикальной, его не интересовали. К мужчинам, может, и не влекло, но и к женщинам тоже.
Но если этот псих отказывается от денег и соглашается только на секс, то пожалуйста. Не проблема, валяй, только делать тебе всё придется самому, - так они уговорились в самый первый раз.
Канда выдохнул, чувствуя, как раздражение постепенно отпускает. Легче было тогда обратиться к Барме, ей богу.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Сонные объятия Морфея начинали отступать: Гилберт чувствовал, как подсознание буквально выталкивает на поверхность, к реальности. Эта сама реальность пробивалась солнечными лучами в лицо, утренней эрекцией и тяжестью чужого тела.
С первыми двумя пунктами все было в порядке. «Чужое тело, Гилберт! – воззвало сознание. – Откуда в твоей постели чужое тело?»
О, Гилберт мог бы дать кучу ответов на этот вопрос. Не считая самого очевидного – девушки в его кровати бывали не так часто, как бы им того хотелось - это мог быть решивший разбудить его Брейк, или пришедший поспать с ним В. (а он часто так делал, засранец). Да это даже могла быть Шарлотта – когда-то по своей собственной глупости он отдал ей запасной ключ от своей квартиры, и с тех пор она делала то, что первым в голову взбредет. Так, слушай, если это так, то стоит проснуться, пока она снова не загорелась идеей познакомить тебя со всеми прелестями гетеросексуального утреннего секса, как в прошлый раз…
Включи мозги, Гил, - посоветовал ему внутренний голос, - кое-то еще не потерял надежду на то, что они у тебя остались.
Это никак не мог быть Винсент, потому что он не показывался уже около четырех месяцев. Это никак не могла быть Лотти, потому что ты сейчас в Лас-Вегасе, и она вряд ли бы поехала вслед за тобой на Западное побережье только ради попыток соблазнения. Это никак не мог быть Брейк, потому что по плану вы не знакомы, и его появление в твоем номере чревато. И, вообще-то, ты живешь в номере с Озом.
Гил резко распахнул глаза, которые заслезились от ударившего по ним солнечного света.
С вновь появившимся в твоей жизни Озом.
Найтрей медленно перевел взгляд ниже.
Который сейчас обнимал его за талию одной рукой, а носом уткнулся куда-то в шею – Гил отчетливо чувствовал его спокойное теплое дыхание на своей шее и, не менее отчетливо – прижавшееся сзади тело. Нога Безариуса была протолкнута между ног самого Гилберта.
Он прижимался к нему во сне. Обнимал его. Согревал кожу своим дыханием.
Гилберт, боясь пошевелиться, настолько напрягся, что каждой клеточкой чувствовал лежащего рядом Оза. Там, где расслабленно лежала рука мальчишки, футболка Найтрея задралась, и он оголенным участком кожи чувствовал если не электрические разряды, то… что?
Он сглотнул.
Напряжение внизу живота становилось болезненным.
«Черт, черт, черт, почему я не подумал об этом, тупоголовый идиот, - бессмысленно и отчаянно бились мысли в голове, - Надо было брать номер с двумя кроватями, надо было брать две отдельные комнаты, но только не так, не так».
Ну да, шептал ему голос, ну да, конечно, надо было. Но ты ведь не о том думал, да? Представлял себе – как это, просыпаться с ним в одной постели? Смотреть на его спящее, расслабленное лицо, как раньше? Как тогда, когда вы часто ночевали у него?
Но никто не думал, что он полезет тебя обнимать во сне, да?
Сердце колотилось где-то в горле, мешало нормально соображать, думать, что-то решать. Оз спал так вольготно, обнимая его, так… спокойно. Как будто так было и надо. Так было правильно.
«Да ни черта это не правильно! – внутренне влепил себе пощечину Гил. – У тебя стояк от того, что друг детства всего лишь приобнял тебя во сне, Найтрей! Выбирайся отсюда, иди решай свою проблему и прекрати втягивать в неё Оза!»
Безариус, будто услышав его мысли, зашевелился, пробормотал что-то ему в шею (спина покрылась мурашками), и слегка двинул ногой, в результате чего теперь касался бедром его эрекции. Гил закусил губу, боясь издать хотя один звук, а внутренний голос продолжал на него орать. Безрезультатно орать – до того момента, как Найтрей понял, что Оз начал просыпаться.
- Ммм… чео ы аой напьахонный… - глухо раздалось из-за его спины вместе с зевком. – Гил… Доброе утр…
Секунда – и за Найтреем хлопает дверь, ведущая в гостиную. Оз изумленно уставляется на то место, где он только что был, и рука, потерявшая опору, опускается на простыню. Всё еще теплую.
- Ну и что это было? – вновь зевает он, погребая под себя подушку Найтрея и зарываясь в неё носом. – Приспичило?...
Подушка пахнет Гилом. Оз втягивает этот запах, но предпочитает не замечать за собой ничего. Ни странного, ни какого бы то ни было еще.
За завтраком Гил делает вид, что ничего особенного не случилось, и Оз отбрасывает всякие ненужные мысли. Они пьют кофе внизу в баре отеля, и Б. выхватывает взглядом Канду. Сейчас тот не отличался от других швейцаров ничем – ну, кроме, может быть, своей идеальной осанки и слишком красивого лица.
А еще, это Оз заметил почти сразу же, как увидел его сегодня – Канде не очень хорошо удавалось играть в вежливость. Он почти не улыбался, смотрел волком и, если выполнял просьбы кого-то из посетителей, то делал это с таким видом, будто он делает им одолжение. «Да уж, - подумал Оз, - таким вспыльчивым людям как он приходится нелегко. Мой характер намно-о-о-ого лучше. Хотя, конечно, Брейк бы мог с этим и поспорить».
Гил листает газету и курит Marlboro, откинувшись на спинку стула. У него серьезное, чуть насупленное лицо – у него всегда такое лицо, когда он не злится, не улыбается, не смущается и не спит. Взрослое.
Оз вздыхает.
Это действительно не дает ему покоя.
Видимо, и все остальные мелочи раздражают его именно из-за этого – из-за того, что Гилберт успел стать таким взрослым без него. Чувство дружеского собственничества, что ли, взыграло? Безариус, Безариус, а ты думал, что перестал быть таким эгоистом!
Оз фыркает своим мыслям, отпивая из стакана с соком. Гилберт бросает на него вопросительный взгляд, но тот просто качает головой. Не нужно знать Гилу об этих его мыслях.
Через некоторое время, когда завтрак доеден, а окружающий лоск и блеск уже не столь сильно режут глаз, Найтрей откладывает газету, смотрит на Оза и говорит, что пора работать.
В Безариусе вспыхивает любопытство, смешанное с азартом. Работать. Слово, которое у многих вызывает тошнотворное чувство, в нём вызывало только предвкушение чего-то необычного.
Хотя потом оказывается, что всё самое интересное достается Гилберту. «Вот зараза» - думает Оз, раскачиваясь на стуле за столом в своем номере. В ухе у него наушник с микрофоном, перед глазами – экран с камерами, которые вчера вечером успел прикрепить Канда. А если конкретизировать, то один из коридоров внутренних помещений, по которому как раз шел переодетый в фирменный костюм служащего Найтрей. В руке он нес ящик с какими-то инструментами (Оз всё равно не понял, с какими) и что-то насвистывал.
- Прекрати свистеть, Гил. – хмыкнул Оз. – Что это? Мелодия из убить Билла? У тебя нет слуха.
Гилберт обиженно замолчал. Безариус непонятно от кого – в номере он был один – спрятал улыбку.
Через несколько поворотов Найтрей открыл дверь с табличкой «Техническая» и оказался… Оз щелкнул мышкой, переключая размер окошек. И оказался в просторном помещении, в котором находилось несколько сотрудников. С десяток столов, перед каждым – компьютеры, а у дальней стены – огромная телевизионная панель с изображениями, передаваемыми камерами. Их было с сотню. И именно они и были нужны Бюро.
Дверь за Гилом захлопнулась – и в поле зрения Оза остался только пустой коридор и дверь. Это понятно, в Техническую Канду просто так никто бы не пустил.
- У кого тут проблемы с кабелями? – не своим, более глубоким голосом спросил Гил с интонациями а-ля «Привет, тупые идиоты, не способные справится с простейшей поломкой, меня зовут Боб и я удивлен, почему вас до сих пор не поувольняли к чертям собачьим».
- Здесь. – раздалось издалека в наушниках. Судя по всему, Гил направился к нему – голос стал ближе и отчетливее. – Информация с серверов не проходит. С данными и программой всё в порядке, так что дело, наверное, в проводах.
Оз ухмыльнулся. Ну да, в проводах, как же. О том, что если заблокировать доступ к потоку данных, на экране не всегда будет высвечиваться красное мигающее окошко со смысловым мессейджом: «Ого, да вас взломали!» они как-то не подумали.
- Угу. Сейчас посмотрим.
Раздался шум, шуршание, хлопающие звуки. Через некоторое время Гилберт чертыхнулся. А потом ответил, видимо, кому-то сверху:
- У вас тут что, крысы водятся? Кабель то ли переломан, то ли перегрызен!... Да, смогу. Но придется повозиться.
И принялся что-то бормотать.
Судя по их договоренности, это значило, что на подключении к главному серверу видеонаблюдения стоял пароль. А Найтрей во взламывании паролей был не мастак – во-первых, не его профиль, как говорил Брейк, а во-вторых, Оз еще со школьных времен помнил как он однажды собственный компьютер сутки распаролить не мог.
- Ламер. – пробормотал Безариус, придвигая к себе ноутбук. – Переведи мне картинку через сеть.
Через несколько секунд на экране появилось окошко. Оз защелкал клавишами, залезая в логи. Так. Так. Нет, не тут, не через эти… Ага.
- Я скинул. Вбей в к… - Мда, не поймет. – … в окошко для пароля.
На экране замигала надпись: «Доступ разрешен».
Пффф. Как у ребенка конфетку отнять.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Брейк рассеяно поигрывал кубиками льда в полупустом стакане с виски и наблюдал за Кандой. Тот был крупье за столом блэкджека, и стоял насупившись, молча тасуя карты. «Дилеры должны улыбаться, быть обходительными и учтивыми, чтобы игроки не хотели уходить из игры, идиот» - лениво подумал он, делая глоток. Впрочем, наверное, даже в этом его выражении лица женщины находили очарование – как только Канда заступил на свою смену, около его стола всегда кто-то толпился. В основном, естественно, прекрасная половина человечества, очарованная его «экзотической красотой». Так, кажется, выразилась однажды Шерон? Чего только леди не удумают в своих прекрасных головках.
Зарксес, не глядя, поставил стакан на поднос проходившего мимо официанта и направился к столу. Зачем ему блэк-джек? Это скучно, тем более – против Канды. Он обвел взглядом самые шумные столы и, улыбнувшись сам себе, развернулся и направился в другую сторону. В наушнике чем-то шуршал Оз, Гилберта слышно не было, Канда его пока не заметил. Вот и отлично.
- Добрый вечер. Двести на 11 и 14. Сплит Бит.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Оз закатил глаза. Пальцами провел по тачпаду, выводя на экран центральными два окна: бар в фойе у выхода и бар в казино. Закинул в рот попкорн.
- Хватит! Мы на работе! И командир тебя предупреждал, что бы ты держался подальше от…
- Мистер Скучный и Бесполезный, если ты не знаешь, что такое развлекаться по настоящему – то это не мои проблемы, милый. Мне скоро двадцать пять, я взрослый человек, делаю, что хочу.
- Тебе скоро сорок! – зашипел Гилберт. – Сорок, но ты всё равно страдаешь ребячеством, Брейк!
«Сорок? – не поверил своим ушам Оз. – Небо, он что, серьезно? Пластическая хирургия творит чудеса?»
- Что за чушь, - веселился на другом конце Брейк.- Мне всегда двадцать пять! И Оз, не надо так удивленно молчать в трубку.
Брейк в своем окошке полуоглянулся и улыбнулся прямо в камеру. Оз мрачно закрыл окно. Ну вот откуда он узнал, что она именно там, а?
- Брейк, я тебя еще раз предупреждаю: никакой рулетки! Тем более, никаких полумилионных ставок на неё! Ты всегда проигрываешь!
- Это ты по жизни проигравший, мальчик мой.
- Знаешь что…
Шестое чувство подсказывало Озу не нарываться, поэтому в беседу он не вступал, а методично опустошал коробку с попкорном и развлекал себя игрой в Six Guns на айфоне, уничтожая монстров и время от времени представляя на их месте то Брейка, то Барму. Гил с Брейком продолжали ругаться, Канда микрофон отключил. Озу стало его даже жалко: слушать препирания этих двоих мог только человек с железными нервами. Ну, или он сам.
- Еще один фортель: и я расскажу всё командиру!
- Как-то мне это не по нраву, милейший. Позвольте предложить другой вариант: давайте вы просто соизволите промолчать, а?
- Как я могу промолчать, когда ты проиграл двадцать тысяч, Брейк? Как?!
- Да это карманные расходы. – отмахнулся Брейк. Оз, на секунду отвлекшись от игры (его тут же убили), просмотрел несколько окошек с камер в лобби отеля. Вернулся к игре и выругался.
- Ты невыносим, ты знаешь…
Потом снова перевел взгляд на экран ноутбука и застучал по клавишам одной рукой, увеличивая масштаб. Выругался еще раз, но снова на него не обратили никакого внимания.
- … А в прошлый раз, когда ты с горя просадил чуть ли ни миллион, Брейк?
- Это были всплески моих печальных чувств. Мне разбили сердце в тот день!
- Ребята, - начал было Оз, вглядываясь в экран, но его перебили:
- Нормальные люди с разбитым сердцем запираются в номере с бутылкой коньяка, а не ставят миллион долларов на черное зеро!
- У тебя, видать, богатый опыт с разбитыми сердцами, малыш? Где ты хранишь банку с формалином?
- Ребята, слушайте, у нас тут…
- Ты можешь хоть иногда говорить серьезно?!
- Я всегда серьезен, особенно с тобой. Просто ты, в силу своего скудоумия, не можешь оценить всю степень моей…
- Брейк! Гил!
- … серьезности. Мне кажется, тебе не хватает пары извилин, отвечающих за распознание в голосе…
- Вы можете помолчать?!
- Да ты… ты… Боже, ты хуже всех, я не понимаю, как терплю тебя до сих пор!
- Открою тебе секрет: просто ты тряпка, вуаля.
- Я… я не…
- Я сказал, ЗАТКНИТЕСЬ ОБА! – внезапно рявкнули в наушнике. Гилберт поморщился, отпивая из бокала с шампанским, и почти физически почувствовал, как на том конце скривился Брейк.
Голос Оза снова стал ангельским:
- И да, тут такое дело, если кому-нибудь из вас, кретинов, будет интересно… Цель прибыла. Аллен Уолкер только что зашел в Белладжио через главный вход. Придурки.
конец второй части
Продолжение:
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Шоком для Оза оказалось то, что денег на костюмы Гилберт не жалел. Он не был придирчив и не рассматривал себя в зеркало по два часа, но если костюм ему нравился, то он всерьез раздумывал, а не отдать ли за него три тысячи евро.
Три тысячи евро за костюм.
Цены за номер в Bellagio, застыдившись своей скромности, нервно понятно что делали в сторонке.
- Я думаю, этот подойдет. – Гил крутанул к Озу манекен на подставке. – Как считаешь?
Тот подцепил бирку с пиджака и посмотрел на цену. Девятьсот восемнадцать евро. Армани. Ну да.
- Ну… - Оз наконец отлепил взгляд от бирки и посмотрел, собственно, на костюм. – Мне кажется, надо мерить.
Гил недовольно скривился.
- А может, не…
- Надо. Ты сейчас потратишь на него кучу денег, а потом он тебе не подойдет.
- Какая разница? Всё равно платит контора. – Гилберт закатил глаза. – Знаешь, как Брейк этим пользуется?
- А давай ты не будешь сравнивать себя с Брейком, а? – предупредительно предложил Оз и подозвал продавца-консультанта (одет с иголочки, вежливая улыбка, идеальная прическа и прекрасный маникюр – всё как полагается) с просьбой показать им костюм с манекена. Тот расшаркался, хотя в его взгляде, пробежавшимся по их потрепанному виду, они явно не были на верхушке рейтинга покупателей.
Хотя кому есть дело до рейтинга, когда ты покупаешь костюм за тысячу евро?
Гил нехотя отправился в примерочную, а Оз подпер косяк дверцы и рассматривал вальяжно расхаживающих по бутику людей, у которых, судя по их виду, в кармане была сумма, способная покрыть внешний долг США.
- Кстати, - задумчиво протянул он, - а что ты имеешь ввиду, говоря, что платит контора?
Из кабинки раздалось:
- То и имею. – зашуршала одежда. – Мы не получаем зарплаты, как все нормальные люди – какая зарплата при нашей работе? Но во время исполнения мы можем тратить сколько хотим и на что хотим. Иначе, ты думаешь, откуда у нас машины, костюмы, а у некоторых и высокопробный кокаин?
Оз определенно не хотел знать откуда, а главное у кого был этот кокаин, но, к сожалению, догадывался.
- Хотя… слушай, что я тебе ору о таких вещах? – внезапно нервно спохватился и понизил голос Гил, хотя и до этого говорил негромко. – Зайди в кабинку, тут они с целую комнату.
Оз приоткрыл дверцу и проскользнул внутрь. Гилберт не соврал – тут имелось зеркало во всю стену, кресло и – зачем-то-одинокий стеклянный столик с искусственными цветами в вазе. Найтрей, залитый желтым светом зеркальной подсветки, как раз натягивал рубашку. Взгляд Оза скользнул его животу – твердым мышцам, прессу с отчетливым рельефом кубиков и гладкой, почти безволосой груди.
- Так что ты там говорил? – с улыбкой напомнил Безариус ему, плюхаясь в кресло.
- Я говорил о том, что в основном все изыски нашей хорошей жизни – результат навара от нашей же работы. Хотя вот есть у нас один парень, который угоняет тачки только для того, чтоб поразвлечься. А второй однажды подорвал банковское хранилище, потому что у него не было денег на сигареты. – Найтрей покачал головой. – Хотя он совсем мелким тогда был. Думаю, это было что-то вроде подросткового бунта.
- Взрывать банк из-за переходного возраста? – переспросил Оз, стараясь больше ничему не удивляться. – Да я тогда был утопически идеальным тинейджером в пятнадцать.
Гилберт рассмеялся:
- О, нет, ты был хуже него. В сорок раз, не меньше.
- Эй, ты о своем господине говоришь!
- Да-да, прошу меня покорнейше простить.
Найтрей развернулся к нему, поправляя пиджак.
- Ну как?
Ну, как… Оз подпер щеку кулаком.
Костюм на Гилберте сидел так, будто тот всю жизнь только Армани и носил – немного небрежно повязанный галстук, идеально сидевший пиджак, подчеркивающий ширину плеч и узость бедер, брюки… Чего там расписывать? Оз завистливо вздохнул.
- Ты бы еще голову помыл – был бы просто моделью.
- Ого, от кого я слышу похвалу! – демонстративно удивленно фыркнул Гилберт, взлохмачивая черные волосы – немного смущенно, как и было положено знакомому, старому Гилберту. Впрочем, «знакомый и старый Гилберт» не выглядел как мечта любой девочки-подростка, так что Озу стоило признать, что из нерадивого слуги вырос… вырос кто?
«Новый Гилберт. Взрослый Гилберт» - с ноткой неудовольствия подумал Б. Только вот откуда взялось неудовольствие?
- Ты затмеваешь меня! – ткнул он в друга пальцем в приступе внезапного озарения. Ну, или ему казалось, что это было озарением. Действительно, а с чего ему еще быть недовольным? – Что это еще такое? Слуга не имеет права затмевать своего господина!
Гилберт рассмеялся низким хриплым смехом, совсем не таким, каким помнил Оз – почему-то это отчетливо прозвучало именно сейчас. Возможно, дело было в одежде? Во впечатлении? В освещении, в конце концов?
- Тогда вперед, - улыбнулся он. Оз не понял:
- Вперед что? Или это сейчас мода тогда такая пошла – говорить загадками?
- Вперед – пополнять твой гардероб и делать тебя неотразимым!
Гилберт улыбнулся. Открыто и совершенно… по родному. Оз посмотрел на него, и подумал, мог бы возразить, что он и так неотразим.
Но почему-то не стал.
Сколько они потратили денег в результате – Безариус не знал и знать не хотел. Пусть эти тайны мироздания остаются в недрах черной кредитной карты Гилберта. Но, в отличии от него же, Оз себя ограничивать одним костюмом не стал – джинсы, рубашки, пиджаки, даже часы – хотя он никогда не носил часов, потому что они бились об клавиатуру и мешали работать – и все это за несколько часов, полных смеха, насмешек, веселья и… восхищения? Оз не знал, как это назвать. Это – это то, что он видел в глазах Гилберта.
«Ты многого в последнее время не знаешь, ты заметил?» - тихонько напомнил ему внутренний голос, когда они вернулись в свой номер в Белладжио, что бы принять душ. Голос почему-то говорил интонациями Зарксиса незабвенного Брейка, поэтому Оз просто его заткнул, наблюдая за тем, как Гилберт в одном полотенце роется в пакетах в поисках одежды. С мокрых волос Найтрея по спине, между лопаток, вдоль позвоночникам стекали капли воды и исчезали под полотенцем.
Оз перевел взгляд на потолок.
Потом они Гилберт снова его куда-то повел. «Гулять так гулять!» - заявил он, выходя в теплую, нет, жаркую ночь, столь характерную для Невады. Небо было низким и усеяно звездами, однако здесь и сейчас никто не обращал на это внимания.
«Так куда ты меня тащишь в час ночи?» - весело спросил Оз, цепляясь за рукав Найтрея. Тот лишь рассмеялся. Как можно приехать в Лас-Вегас и не пройтись по ночному Стрипу?
И он оказался прав.
Стрип, главная «туристическая» улица Лас-Вегаса, ночью спать даже не думала. Толпы людей перебирались из одного казино в другое, переходили из бара одного отеля в бар другого, фотографировались напротив Статуи Свободы отеля «Нью-Йорк – Нью-Йорк» и на фоне улочек-проливов отеля «Венецианский». Оз сфотографировал на телефон башню Стратосферы, искрившейся неоном на фоне ночного неба, но Гил тут же потащил его за руку к садам возле «Лас-Вегас Уинн» - и Безариус, подчиняясь проснувшемуся внутри него зверю-туристу, тут же потребовал сфотографировать его. Гил засмеялся, но всё-таки сделал пару неудачных фото.
Они шли сквозь толпу, уходя в сторону Даунтауна, а Оз все так же держался за локоть Гилберта.
- Господи, да сколько же в этом филиале греха и разврата народу? – смеялся он, тормозя Найтрея, который все время вырывался вперед на этих его длинных ногах. Он вообще почти все время смеялся – за эту ночь больше, кажется, чем за прошедшие пять лет.
Гил обнимал его за шею и лохматил еще слегка влажные волосы, смеясь в ответ. Сухой, но насыщенный чем-то опьяняющим, легким, развязным воздух Лас-Вегаса проникал в легкие и кружил голову. Оз запрокидывал её, рассматривая фешенебельные и светящиеся фасады «MGM», «Тропиканы» и известную по сотням фильмам Вики из Вегаса, с её ковбойскими сапогами и абсолютно блядской улыбкой в стиле колгейт.
Свет, свет, свет. Отели, бары, казино, ночные клубы. Везде яркие всполохи и вспышки света. Везде люди, машины и неутихающая музыка. Ночь в этом городе – ни разу не ночь в обычном понимании этого слова.
Рука Гилберта с закатанными рукавами этого его дорогущей рубашки у него на шее была теплой и крепкой, а пальцы слегка касались его уха. Оз на секунду зажмурился.
Неонополис встретил их с распростертыми объятиями. Стрип пестрел компьютеризированными рекламными щитами и светящимися башнями, освещенными прожекторами и современными технологиями. Но Неонополис – это неон, неон, неон.
Неонополис – это Фремонт-стрит, пешеходная улица под розовым навесом, зажатая между самыми посещаемыми казино и барами.
Неонополис – это кусочек из жизни 90-ых, оставшийся нетронутым между изменившимися Мейн и бульваром Лас-Вегас.
Неонополис – это Вик из Вегаса, это всадник на отеле «Гасиенда» - символ старого Лас-Вегаса и целой эпохи, это «Четыре Королевы» и «У Фитцджеральда».
- Потрясающе, - выдыхает Оз, вытягивая руку с зажатым айфоном и пытаясь сделать четкую фотографию. Но как сфотографировать, если ты даже не знаешь, что именно хочешь запечатлеть? Глаза разбегаются. – Ты здесь уже был?
- Ну, раз я привел тебя сюда. – Гил улыбается, вынимает из пальцев Оза телефон и, притягивая его голову к себе, делает фотографию. От Гилберта пахнет Hugo Boss и его собственным запахом.
Оз уже осточертел замечать все эти детали – его пресс, его влажную спину, его запах, в конце концов. Но что он может с этим поделать?
«Это Лас-Вегас, - говорит Б. себе. – Это всё этот город, этот неон и тот дурацкий коктейль, который я попробовал в баре отеля».
«Ну-ну» - отвечает ему брейковский голос.
Безариус смотрит на фотографию – их с Гилом лица близко, у Найтрея детская улыбка и ямочки на щеках, а у самого Оза вместо зрачков красные точки и такой вид, будто он в стельку пьян. «Это всё этот город» - повторяет себе Оз. А фотография ему нравится.
- Я поставлю на заставку. – ухмыляется он и вновь чувствует руку Гилберта на своем плече.
Они бродят по Фремонт-стрит, разговаривают о чем-то, о чем Оз и не вспомнит на утро, снова смеются и перебивают друг друга. Девушки, разные девушки, симпатичные девушки, несколько раз подходят к ним познакомиться, и Оз улыбается им очаровательно и невинно, и Гилберт смущается (хотя его лицо почему-то при этом сохраняет свое самое серьезное выражение), и почему-то что-то не срастается и не клеится – девушки исчезают так же, как и появляются.
Не сказать, что Оз очень расстроен.
Не сказать, что Оз вообще замечает их.
Рассвет застает их снова на Стрипе – Б. почему-то не помнит, как они вновь перебрались туда, - в баре Чандлер отеля Космополитан. Заведение соответствует своему названию – верхние этажи бара, эти круглые удобные ложи снизу верх действительно похожи на люстры.
- Невероятно. – Гилберт делает заказ, и официант – свежий, по лицу видно, что выспавшийся и только что заступивший на смену, - подает им напитки. Свой коктейль Оз даже не пытается опознать, но в том, что пьет Найтрей без труда угадывается виски. – Невероятно, говорю.
- Что невероятно? – Гилберт оборачивается на него. Встрепанные волосы, расстегнутый ворот рубашки и виднеющиеся ключицы, перекинутый через плечо галстук и закатанные рукава смотрятся на нем так органично, что Оз утыкается в свой коктейль и делает глоток, прежде, чем ответить.
Его это определенно раздражает.
- Здесь невероятно. – наконец делится он. – Здесь.
- В Лас-Вегасе? Или в Чандлере?
- Не строй из себя дурачка, а? – Оз вытягивает вишенку из коктейля и закидывает себе в рот. – В Лас-Вегасе, конечно.
Кадык Гилберта плавно скользит под кожей с каждым его глотком.
Оза это действительно раздражает.
- Я знал, что тебе понравится. Нет, правда – ты же любитель большого скопления народа, развлечений и выпивки. – Гил делает знак повторить и кидает взгляд на Оза. – Во всяком случае, я рассчитывал на то, что ты не изменился.
Рассчитывал он, засранец. Не думай даже, я еще не забыл про эти долбанные пять лет.
Но вслух Оз говорит:
- В любом случае, спасибо, что показал мне город. – он вздыхает. – Жаль, что Уолкер приезжает завтра. Я бы не прочь провести так пару уикендов.
- Не волнуйся, еще успеется. – Гилберт разбавляет виски содовой и снова отпивает. – Наша работа, сама по себе, везде граничит с развлечениями.
- Работа моей мечты. – фыркает Оз. Они переглядываются и снова, не сговариваясь, смеются.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Итак, пять часов утра.
Брейк вышел из казино и остановился у молчавших сейчас фонтанов Белладжио. Ему подумалось – если бы он курил, то сейчас он бы как раз достал из пачки сигарету. Какие-нибудь Marlboro или Benson&Hedges. Определенно, что-нибудь подходящее моменту.
Впрочем, у любого момента находился тот, кто его портил.
- О, какие люди… - хихикнули сзади. Брейк не счел нужным оборачиваться.
- Ты никак пьян? – только вздохнул он. – Что за молодежь пошла.
Оз приземлился рядом с ним на бордюр фонтана.
- Где потерял Ворона?
- Кого? Воро… А, Гила. Этот слабак ушел отсыпаться. – довольно фыркнул Безариус, качая ногами. Видимо, Ворон явно его приодел, намётанным взглядом оценил Зарксес, раскусывая конфету. Кислая. Костюмчик на мальчишке был не из дешевых.
Вживается, хах.
- Да и тебе бы пора, дитятко. – Брейк подпер подбородок ладонью, вглядываясь в воду фонтана. На улице начинало светлеть. Небо в Неваде всегда удивительного цвета. – Сегодня приезжает достопочтимый шулер Уолкер, и нам бы очень не хотелось, что бы ты заснул за наблюдением.
- Я-то не засну. А вот ты бы лучше подумал над тем, сможешь ли ты обыграть достопочтимого шулера, а, Брейк?
Оз откинулся назад, держась пальцами за поручень. Брейку очень захотелось ударить ему по пальцам и услышать, как Безариус шлепается в воду.
Брейк закинул в рот еще одну конфету. И поинтересовался:
- С чего бы это ты вдруг сомневаешься во мне?
- Я успел посмотреть бумаги. – Безариус задрал голову и смотрел куда-то то ли в небо, то ли на верхушку Белладжио, и все так же качал ногами. – Уолкер обыгрывал многих опытных, и даже не самых честных игроков. С чего ты взял, что именно ты можешь обыграть его?
- Иначе бы я не работал в Бюро.
Оз прекратил дурачиться и сел ровно. На этот раз они встретились взглядами – слегка насмешливый Брейка и вроде бы озорной, но слишком прохладный Оза.
- А ты уверен, - тихо спросил он, - что ваш босс никогда не ошибается, а?
И в этом тихом, подначивающем «а?» было столько превосходства, столько издевки, столько наигранности, что Брейк скрипнул зубами, разгрызая леденец, находившийся у него во рту, на мелкие кусочки. Он сощурил единственный видневшийся глаз - и этот прищур не предвещал ничего хорошего.
Оз внезапно обнаружил себя прижатым лицом к каменной ограде фонтана. Руки были вывернуты за спиной, а колено Брейка больно сдавливало ноги. Безариус скривился от боли, но не издал ни звука.
Когда, черт, когда он успел?!
- Послушай меня, мальчик. – тихо, совсем на грани слуха зашептал Брейк, и в голосе его играла какая-то непонятная Озу улыбка. – Ты знаешь, почему я всегда могу понять о чем ты думаешь? Знаешь, почему я всегда могу предсказать твою следующую фразу?
- Потому что ты чертов экстрасенс? – в ответ улыбнулся Оз, дергаясь и пытаясь освободить руки. Впрочем, захват был железный.
- Потому что я чертов ученый, идиот.
Оз прекратил вырываться. Помолчал несколько секунд и переспросил:
- Что?
- У тебя еще и со слухом плохо?
- У меня с тобой плохо, Брейк. И, может, соизволишь меня отпустить? Домогательства по закону преследуются в пятидесяти штатах. Со знанием конституции у меня всё отлично.
Зарксес медленно, неохотно выпустил руки мальчишки и отступил на шаг, засовывая руки в карманы брюк. Оз так же не спеша выпрямился, одернул костюм и поправил галстук. И медленно развернулся лицом к Брейку.
Оба улыбались – мирно и дружелюбно.
Ну да, конечно.
Брейк подумал, что если бы он курил, то в этот момент доставал уже вторую сигарету.
- Так что ты имел ввиду? – спокойно поинтересовался Оз. – Ни за что в жизни не поверю, что такой фрик как ты может быть ученым.
- Если ты не веришь в инопланетян, это не доказательство того, что их не существует. – мило улыбнулся Брейк, шурша фантиком очередной конфеты.
- О, в инопланетян я как раз верю. – заверил его Оз. Они оба, не сговариваясь, прислонились спиной к злосчастному бордюру. Перед их взглядами сейчас была утренняя, то ли засыпающая, то ли просыпающаяся Стрип. – А вот в твое научное прошлое – ни капли. И кем ты был? Историком? Физиком? Кандидатом математических наук? И как это может помочь тебе читать мои мысли? - не смотря на интонации, от заносчивого фырканья Б. воздержался. Он учился на своих ошибках. Ему хватило, спасибо, больше не хочется.
- Физиогномистом. Кинесиком. Тебе вряд ли о чем-нибудь это говорит, да? – Брейк потер висок, скрытый белыми волосами.
- Вряд ли. – скептически согласился Оз.
- Какие глупые дети нынче пошли~
- О. Продолжай рассказывать или просто заткнись. – дружески посоветовал ему Оз. То, что Брейк был значительно старше его, Безариуса сейчас ни капли не смущало. – Что там с твоей… кенессикой?
- Кинесикой. И физиогномикой. Это, скажем так, м-м-м… Непризнанные академической общественностью науки. Некоторые называют их псевдо-науками. Идиоты, идиоты, идиоты~
Брейк отправил в рот очередную конфету. Оз мог поклясться, что если у этого парня нет диабета, то скоро точно будет.
- Они без сахара. – снова прочел его мысли Брейк. – Специально для диабетиков. Но диабета у меня нет, не беспокойся.
- Мне иногда кажется, что я тебя ненавижу. – признался Оз.
- Это очень мило с твоей стороны, мой мальчик. Так ты уже понял, что я имел ввиду?
- Я понял, что эти псевдо-науки помогают тебе читать мои мысли, выигрывать в карты и наверняка еще делать кучу полезных вещей, например, выводить людей из себя. Но я так и не понял, в чем принцип.
- Физиогномика – наука о чтении лица. По складкам на лбу, по кривлению губ, по прищуру и взгляду можно понять о чем человек думает и что чувствует. И это не преувеличение, Оззи. Знал бы ты, как выдает поджатая нижняя губа тех, кто блефует в холдеме! – негромко рассмеялся Брейк. – Я отрицаю то, что по лицу можно определить характер, но пользуюсь тем, что по нему можно прочитать почти любую человеческую эмоцию. Ты знал, что когда ты думаешь о Гилберте, то всегда смотришь вниз, в правый угол?
Оз уставился на него во все глаза.
Этого парня надо или боятся, или ненавидеть. Впрочем, можно просто послать его куда подальше.
- И иногда улыбаешься, если думаешь о детстве и о том, как бы мил малыш Гилли лет в пятнадцать. – Брейк улыбнулся с оттенком самодовольства. – Так-то.
- Мне кажется, у тебя какое-то заболевание. – поделился Оз с Брейком и скрестил руки на груди. – Синдром Бога там или нечто подобное. А может, ты просто психопат.
- Ну уж о том, что скрещенные на груди руки означают защитную позицию и психологическую оборону ты уж точно должен был слышать, да?
- … Господи, какой ты гадкий, а.
- Это называется кинесикой. Наукой о языке тела. Любая поза, движение головы или поворот туловища может свидетельствовать о том или ином чувстве или подсознательном проявлении эмоций. И я могу их фиксировать. И пользуюсь этим. Ам. – очередная конфета отправилась в рот. – Клубничная. Хочешь конфетку, Оз?
- Хочу спать. Или, по крайней мере, отдохнуть от тебя. – признался Оз. – Мы с тобой тут стоим около пятнадцать минут, а у меня уже мигрень, знаешь ли, от этих твоих наук.
- Это всё мое обаяние. – фыркнул Брейк ему вслед.
- Ага. Смертельное обаяние.
Этот парень, думал Б. в лифте, привалившись к стеклянной стенке, этот парень – нечто. Он, может, и фрик, но совсем не похож на того, кто будет попусту молоть языком.
Он определенно опасен. Оз примерно знал, как выглядят опасные парни – но от этого альбиноса веяло какой-то настоящей, скрытой угрозой. По началу совсем незаметной, но от этого не менее неотвратимой.
Оз зашел в номер, скидывая ботинки. Перед глазами все немного плыло от усталости, хотелось лечь спать и не просыпаться часов эдак минимум десять. Все равно, судя по информации от лоха-за… от Бармы, Уолкер приедет не раньше восьми вечера.
Парень направился в спальню, по пути скидывая одежду на пол. Утром, утром всё, не сейчас.
А в единственной спальне с единственной кроватью – чертов номер для молодоженов - спал Гилберт, раскинувшись во все стороны и отбросив в сторону сбившееся одеяло. Его грудь мерно вздымалась, в полутьме номера слышалось тихое сопение. Черные волосы спутались, обрамляя спящее лицо. Во сне Гилберт выглядел младше – без этих его вечно нахмуренных бровей.
Безариус тихо наклонился и откинул сбившуюся на лицо прядь. Улыбнулся – слегка, уголками губ.
Вот придурок-то.
«Сам виноват, - тут же с долей некоторого злорадства подумал он, забираясь под одеяло и скидывая руку Гилберта с подушки, что бы улечься. – Я не просил тебя брать этот дурацкий номер».
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Брейк сделал знак бармену и попросил минеральной воды. Пора бы уже последовать примеру двух малолетних недоумков и отправиться на боковую.
Видимо, единственный из них, кто предпочитал вставать и ложиться словно по расписанию – это Канда. Брейк готов был биться об заклад, что лег солдатик-азиатик в десять вечера и проснется уже через час.
Мысли Брейка вновь и вновь возвращались к произошедшему. Этот мальчишка… Носит маску простачка, ха. «Она совсем тебя не красит, юный Безариус, - подумалось З. – И совершенно тебе не идет».
Он снова машинально поправил волосы – этот жест всегда был признаком неудобства, неспокойствия, задумчивости, Брейк знал эту свою привычку, но ничего с ней не мог поделать.
К тому времени, когда официант – что за нерасторопность? – соизволил явить ему запотевшую бутылку Mountain Valley, Брейк успел полностью утвердиться в мысли, что пора и честь знать: в правом виске начал собираться пока что тоненький узелок боли. Так не пойдет. Зарксес кивнул, небрежно кинул на стол купюру и развернулся, собираясь уходить.
Ключевое слово – «собираясь», потому что только он успел сделать шаг, как в него кто-то врезался.
Мужчина почувствовал что-то мокрое на груди и опустил взгляд.
Ну да, так и есть. Вино.
Особа, которой не посчастливилось в него врезаться – а это была девушка – испуганно прижала к груди уже пустой бокал.
- И вас с добрым утром. – улыбнулся Зарксес.
- Я…простите, я извиняюсь, извиняюсь, - запричитала она, прижав руку к лицу. Брейк осмотрел ущерб: пятно было небольшим, но прямо на груди. – Я оплачу химчистку!
Их глаза встретились.
В светло-голубом взгляде девушки читались вина, сожаление и стыд.
- Я… Мне правда очень жаль, мистер. Сколько стоила рубашка? – расстроено пробормотала она, доставая и открывая клатч. Всё было невинно и настолько очевидно, что Зарксес…
… Зарксес напрягся.
- Не стоит. – вежливо улыбнувшись, отказался он, аккуратно кладя ладонь на руку девушки и останавливая её. – Поднимусь к себе в номер и поменяю. Ничего страшного.
- Но… я… Скажите мне номер вашей комнаты, и я пришлю чек…
Ага. Десять раз.
- Не стоит. – повторил он, вглядываясь в её лицо, в поисках улик.
Приятная, с мягкими чертами, густыми ресницами, слегка вьющимися каштановыми волосами, струящимися по плечам: её можно было бы назвать настоящей красавицей. Да и почему можно было бы? Она и была красавицей.
Такое пристальное внимание заставило её опустить взгляд, что-то пробормотать, и слегка покраснеть.
Брейк про себя закатил глаза.
Он не врал Озу.
Ложь и правду он различал в такой же легкостью, как другие читают книгу. Он никогда нигде этому не учился, но способность отшлифовывалась вместе с его жизненным опытом – и так же, как она становилась острее, ему становилось всё труднее.
Когда ты знаешь, что почти все вокруг тебя постоянно врут, врут и врут, и можешь это видеть и замечать – ты начинаешь подозревать всех.
«Ты, гребанный доктор Хаус, - с неудовольствием обругал себя Брейк, - у тебя начинается параноидальный синдром, ты в курсе?
Эта девочка столкнулась с тобой абсолютно случайно. Посмотри – ни тени задней мысли. Абсолютно».
Это-то и было подозрительным.
Но так можно начать подозревать всех, а это уже действительно паранойя.
Поэтому Зарксес просто тихо засмеялся, изображая из себя легкомысленного и незлопамятного простачка:
- Ну что ж, пойду, приведу себя в божеский вид. До свидания.
- До свида… Простите еще раз!
Он махнул ей рукой, направляясь в сторону лифтов. Всё равно завтра-послезавтра он бы выкинул эту рубашку. Она совершенно ему не шла.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Занзас закуривает.
Сквало морщится, но ничего не говорит, уткнувшись взглядом в книгу. Какая разница? Всё равно бесполезно. С этим невозможным боссом – всё всегда бесполезно.
Бесполезно даже понять, зачем он здесь, мать его, находится. Зачем каждый раз его вызывают в этот кабинет на третьем этаже, зачем каждый раз он уступает и приходит. Уступает, приходит – и позволяет делать с собой всё, что этому ублюдку вздумается.
Кровать слегка скрипит, прогибается под весом Занзаса, когда тот наклоняется к голове Сквало и выдыхает сигаретный дым на страницы его книги. Супербиа рычит и дергает головой, но в ответ тот просто хватает его за волосы и тащит назад – больно и сильно. Наматывает его волосы на кулак и тянет до тех пор, пока Сквало наконец не поворачивает к нему голову.
- Слушай, ты, - начинает было Сквало, но тут же обрывается. Как обычно.
Взгляд у Занзаса такой, что любой бы проглотил то, что хотел сказать. Сколько Сквало его помнил, Занзас любого мог заставить заткнуться, не произнося ни слова.
Впервые они встретились в частной школе Вебб, одной из частных школ-пансионатов в Калифорнии. Час езды от международного аэропорта и двадцать пять минут езды от Пасадены, одно из самых живописных (а ему это надо?) мест страны, выглаженная школьная форма с нелепой эмблемой совы, снобы-преподаватели, двухместные комнаты класса, мать его, люкс в общежитии, контингент не ниже upper middle class: зажравшиеся детки, путь которых лежал в Гарвард, а оттуда – под крылышко родителей – вот что увидел стипендиат Супербиа Сквало, попавший под государственную благотворительную компанию по устройству неблагополучной части населения.
Посмотрите на него, шептались богатые детки, посмотрите на него! Видели ли вы что-то подобное? В Вебб начали принимать нищих? А вы заметили его ботинки? Они почти стоптаны! У него нет денег на учебники, боже мой, боже мой.
Сквало плевал на них.
Сквало не просил, что бы его сюда переводили, не просил, что бы ему выдавали эту идиотскую форму, которую приходилось каждый день гладить, не просил, что бы его селили в комнату с парнем из семьи Билла Гейтса, Сквало вообще ни о чем никого никогда не просил.
«Вы все, - думал он ночью, лежа в своей комнате и слушая храп этого идиота-соседа, - Вы все на одно лицо. Напомаженные, высокомерные, никчемные. Никаких целей в жизни. Никакой силы. Слабаки».
Сквало не принимал Вебб, а Вебб не принимала его.
В этой гребанной школе он проучился всего два года.
И Занзас – да-да, во всем виноват он, во всем всегда виноват он - был тому виной.
- Хочешь что-то сказать? – ухмыляется босс, и его хватка болью горит на затылке. – И я не разрешал читать тебе книгу, мусор.
- Ты мне что, папочка? – шипит Сквало. – Если тебе не хватило траха, так и скажи. Нечего тут разво…
Занзас дергает его вниз, и Сквало утыкается лицом в недочитанную книгу. Вторая рука босса скользит к его шее.
- Отпусти! – гаркает Супербиа.
- Договоришься сейчас у меня.
- Ненормальный, - он вырывается, но Занзас еще сильнее сжимает его волосы. – чокнутый, - ударяет ему по руке, за что получает сильный шлепок по заднице, - на всю голову ебанутый, - возится, пытаясь освободится, и слышит хриплый смех. – босс!
Оказывается к нему нос к носу. Сквало зол, но ему кажется, что в последние полтора года это его хроническое состояние.
- Как же ты меня достал, - успевает пробормотать прежде, чем губы оказываются смяты в грубом настойчивом поцелуе.
Занзас отличался от большинства тамошних обывателей. Нет, не от большинства – ото всех. В последствии Сквало понял, что Занзас вообще отличался ото всех знакомых ему людей, но пока что это был свет индивидуальности в безграничном море шаблонных мальчиков и девочек.
При первой встрече они подрались и пролежали в лазарете неделю. При второй – снова подрались. И при третьей. Самое обидное для Сквало было то, что изо всех драк победителем выходил этот ублюдок. Он узнавал о нем – Занзас Вонгола, отпрыск какого-то итальянского дельца, местный гроза учителей и примерных студентов.
Обыкновенный бунтарь, решил Сквало, посмотрев на него в первый раз.
Сука необыкновенная, ругался Сквало, получая от него хук справа в их восьмой драке.
Он все еще держал его за волосы, но сейчас его ладони – широкие, грубые, с большими длинными пальцами – обхватывали его лицо и затылок. Все, что бы ни делал Занзас, он делал это яростно, деспотично, выказывая свою звериную (будто кто-то в это еще сомневался) сущность. И поцелуи исключением отнюдь не были.
Сквало обвил рукой его шею, притягивая ближе, но Вонгола отстранился, разрывая поцелуй. Он ухмылялся, разглядывая Супербиа своим невыносимым взглядом – глубоким, неотрывным, раздевающим. Хотя куда уж – Сквало и так лежал на кровати голым.
- Собирайся. – внезапно приказал Занзас. И в его тоне не было ни малейшего намека на ту ярость и страсть, с которой он сминал его губы мгновение назад. – Сейчас.
Сквало удержался и даже не спросил «зачем». И почти не удивился. Просто подумал, что надо будет зайти в душ.
Он привык ничему не удивляться.
Подняться, подхватить с пола рубашку – славно, что пуговицы целы, этот сукин сын обычно не церемонится – и пройтись взглядом по комнате, выискивая отброшенные куда-то ночью брюки. Сколько время, кстати?... Сквало бросил взгляд за окно. Рассветало.
Рядом с окном висело зеркало.
- Черт, ублюдок, ты опять синяков понаставил! – рыкнул Супербиа, натягивая рубашку через голову. Он чувствовал на себе тяжелый взгляд Занзаса.
Потом снова запахло табаком.
- Не жалуйся. – лениво отрезал тот. Помолчал, делая пару затяжек. – Поедешь к Барме. Мне сегодня пришло дело, хочу, что бы он над ним подумал.
Звонить Руфусу. Разговаривать с Руфусом. Да тот раньше десяти не просыпается, смысл сейчас бежать куда-то?!
Но Сквало продолжил молча одеваться. Можно будет заехать позавтракать в «Lee’s Noodle», раз такое дело.
И где, черт возьми, его трусы?
Занзас был ярким. Занзас был несдержанным, необузданным, диким, яростным – что бы он ни делал, чем бы ни занимался, что бы ни говорил. Занзас подавлял, Занзас приказывал. Занзас восхищал. Занзас ослеплял.
Во всяком случае Сквало чувствовал себя так, будто до встречи с этим человеком он всю жизнь был слепым.
А еще – еще ему было лестно, ему грело душу и заставляло сердце биться немного чаще то, что из всего общества этих красавчиков (сам Занзас называл их не иначе как «отбросами») будущий босс выбрал именно его. Сквало. Ничем непримечательного мальчишку со стабильной F по английскому и F+ по алгебре, без денег, без положения, без особого даже ума. Это потом его назовут лучшим снайпером двух континентов, это потом он разрушит миф о том, что с Алькатраса невозможно сбежать, это потом его будут бояться и уважать, а при встрече не решаться смотреть в глаза. Всё это – потом.
Пока что действительностью Сквало был непроходимый тупица сосед, шмотки от Луи Виттон (у каждого, не важно – парень ты или девушка, у каждого обязательно была сумка от этого долбанного дома моды; он до конца жизни возненавидел эту марку) на окружающий и единственный комплект формы на себе самом, стоптанные кроссовки и раздражение на весь этот чертов мир.
Занзас изменил всё.
Наверное, умные психологи назвали бы это каким-нибудь синдромом, каким-нибудь еще более умным словом, какой-нибудь болезнью из толстого психиатрического словаря. Наверное, когда вся твоя никчемная до этого момента жизнь сосредотачивается на одном человеке, тем более – твоем ровеснике, когда ты доходишь до ручки и клянешься ему в, что за херня, в вечной верности, когда обещаешь идти за ним до конца – это не очень-то нормально. Наверное, это клиника.
Сквало было по барабану. Ему и сейчас по барабану, в общем-то.
Да и вслух он никогда не клялся этому ублюдку в верности. Когда он давал эту клятву про себя это и в мыслях звучало нелепо, чего уж говорить о том, куда бы послал его с этим заявлением Занзас, произнеси он это вслух.
Хотя, может, и не послал бы, а принял как должное. С Занзасом никогда не угадаешь, но Сквало предпочитал молчать. Тем более, тот, наверное, и сам всё понял – еще тогда, когда им было по шестнадцать. Понял уже тогда, когда Сквало еще сам этого не осознал.
Супербиа закрыл за собой дверь штаб-квартиры и привалился к ней спиной. Неубранные волосы лезли в лицо, но почему-то казалось, что сил нет даже поднять руку и заправить их за ухо.
В этот утренний час в высотке, где располагался пентхаус, занимаемый Бюро, никого не было. На самом деле тут не только по утрам никого не было – всё здание целиком и полностью, вместе с территорией принадлежало Бюро, так что остальные этажи пустовали.
Заняты были только семь нижних этажей: какими-то офисами, фирмами, конторами – Сквало не интересовался. Всё равно это не его головная боль, пока у Бюро есть свой выход из здания на другой стороне улицы.
После такого, казалось бы, неудачного знакомства, они подружились очень… быстро. Легко. Настолько естественно, что уже через пару дней жизни с Занзасом Сквало не представлял, что было «до». Постоянно вместе: на занятиях (учились в одном классе), после, на выходных (ни один не жаждал уезжать на выходные домой), даже ночью – Занзас без лишних разговоров заставил идиота-соседа Сквало поменяться с ним комнатами.
Они постоянно куда-то влипали. Будь то побег из школы в какой-нибудь клуб в окрестностях Лос-Анжелеса, драка двое-против-десяти, ночная пьянка на крыше школы, кража машины директорского сынка – они всё делали вместе. Сквало ни секунды не сомневался в том, что Занзас, одиночка по натуре, мог бы совершать все свои дикости и один – и всегда ловил себя на мысли что удивляется тому, что такой человек позволяет ему следовать за ним.
А потом не выдержал и спросил, как бы невзначай:
- Почему именно я?
В тот раз, пятнадцать лет назад, Занзас кинул на него мимолетный взгляд, а потом перевел его на бутылку с виски. Глотнул из горла и ответил:
- Ты такой же мусор, как и остальные. Но ты – сильный мусор.
Наверное, именно с тех пор сила стала тем, что ценил в себе Сквало больше всего.
- Ваш заказ, мистер Супербиа: баклажаны в соевом соусе с имбирем, блинчики со взбитым яйцом, чай юннань.
- Спасибо, - сухо кивнул он, когда Линали поставила перед ним тарелку. – И счет сразу прине…
- Вот он. – девушка положила перед ним счет, спрятанный в твердый темно-зеленый переплет. – Как обычно.
Она улыбнулась. Он дернул уголком губы:
- Да. Как обычно.
- Приятного аппетита, мистер Супербиа, - расцвела Линали в еще более радушной улыбке и отошла от столика, обернувшись на последок. Ей нравился этот клиент. Вечно хмурый, но сдержанный мужчина с удивительными – по другому не скажешь – длинными белыми волосами, спрятанными в хвост. По обыкновению в костюме, небрежно накинутом на плечи пиджаке, в дорогой обуви. Они с братом подозревали, что «мистер Супербиа» работал в финансовом квартале, расположенном недалеко от Чайнатауна, где и находилось кафе.
Наверное, работает где-то на Уолл-Стрит. «С такой внешностью? – поправлял очки брат. – Дельцы с Уолл-стрит не носят таких провокационных причесок, Линали. Да и вряд ли такой человек стал бы заходить в забегаловку, сродни нашей».
Скорее всего брат был прав: парни из Квартала предпочитали обедать в «Окнах Мира» и за неделю заказывать столики в «Jean Georges», чем зайти за угол и вкусно поесть в «Lee’s Noodle».
А вот этот, в своем дорогом костюме и на мерседесе, который он парковал в начале улицы, в своем «Ролексе» и с сигарами, доставаемыми из дорогого портсигара – он захаживал почти каждый день и заказывал неизменно одно и тоже. Жаренные баклажаны, блинчики и юннань. Пару раз Линали пыталась предложить ему попробовать что-нибудь другое, но загадочный мистер Супербиа и слышать ни о чем не хотел.
Иногда – но такое случалось редко – он приходил в компании короткостриженого молодого человека, в котором Ли-младшая в первый раз с удивлением узнала японца. Они всегда были заняты едой и перебрасывались буквально парой ничего не значащих фраз (хотя друг постоянного посетителя всё время улыбался), пару раз выпивали по рюмке маотая , после чего оплачивали счет и уходили. Кто они? Сколько им лет? Чем они занимались?
Прижимая к себе поднос, Линали почувствовала, что сгорает от любопытства.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Проснулся Канда от вибрации мобильного. Обрадоваться, что это будильник, не получилось – в пять утра у него будильники не звонят.
Юу, убирая волосы с лица, дотянулся до телефона и посмотрел на экран. Выругался сквозь зубы. Сбросил звонок.
Через минуту телефон зазвонил еще раз.
Канда сбросил.
И еще раз.
Сброс.
Еще раз.
Канда вдавил кнопку выключения и откинулся на подушку, прикрывая глаза.
Из сумки, валявшейся на кресле, заиграла стандартная мелодия Нокии.
Юу почувствовал, что звереет, в один прыжок пересек небольшую комнату и дерганными движениями достал трубку, вдавливая зеленую кнопку с такой силой, что будь у той чувство самосохранения, она бы вообще не пропустила этот звонок.
- Ты, гребанный…
- Аллен Уолкер, семнадцать лет, подозревается в шулерстве, почти что разорил казино Дубая, Барселоны, Марсе…
- Пошел на хер! – рявкнул Канда. Лави в телефонной трубке рассмеялся.
Это был своеобразный маневр – показать Канде, что он знает. Только – зачем? Зачем этот придурок достает его этим своим всезнайством, и зачем берет за информацию не деньги, а секс – зачем, зачем, зачем?
Канда его не понимал. И дело наверное было в том, что он и не стремился его понять.
- Хватит мне названивать!
- Я просто хотел пожелать тебе доброго утра, Юу! Сказать, что солнце встало!
Солнце ни хера не встало, хотел взреветь Канда, но вместо этого просто отшвырнул трубку в стену. Та разлетелась пластмассовыми частями по полу.
Этот парень, он когда-нибудь его доведет. Именно из-за таких его фортелей Канда и жалел, что вообще с ним связался два года назад.
То, что почему-то именно к нему, к Канде, лучший информатор Восточного побережья питает особую страсть, для него секретом не было: со всех остальных этот парень под нелепым псевдонимом Лави драл деньги, и деньги не малые. «Наш век – век информации, - иногда говорил он, обвивая Канду руками. – И информация эта стоит денег. Чем она полезнее – тем дороже». И в его словах был смысл.
А в действиях – нет.
Лави знал, где работает Канда и насколько больше с него можно содрать, чем с остальных своих клиентов.
Но он предпочитал с ним спать.
Очередное извечное: почему?
В один прекрасный день Канда просто устал спрашивать. По большей части ему было все равно: гомофобией он никогда не страдал, да и вообще иногда считал себя несколько асексуальным. Отношения, какие бы ни было и в какой либо плоскости, не важно, горизонтальной или вертикальной, его не интересовали. К мужчинам, может, и не влекло, но и к женщинам тоже.
Но если этот псих отказывается от денег и соглашается только на секс, то пожалуйста. Не проблема, валяй, только делать тебе всё придется самому, - так они уговорились в самый первый раз.
Канда выдохнул, чувствуя, как раздражение постепенно отпускает. Легче было тогда обратиться к Барме, ей богу.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Сонные объятия Морфея начинали отступать: Гилберт чувствовал, как подсознание буквально выталкивает на поверхность, к реальности. Эта сама реальность пробивалась солнечными лучами в лицо, утренней эрекцией и тяжестью чужого тела.
С первыми двумя пунктами все было в порядке. «Чужое тело, Гилберт! – воззвало сознание. – Откуда в твоей постели чужое тело?»
О, Гилберт мог бы дать кучу ответов на этот вопрос. Не считая самого очевидного – девушки в его кровати бывали не так часто, как бы им того хотелось - это мог быть решивший разбудить его Брейк, или пришедший поспать с ним В. (а он часто так делал, засранец). Да это даже могла быть Шарлотта – когда-то по своей собственной глупости он отдал ей запасной ключ от своей квартиры, и с тех пор она делала то, что первым в голову взбредет. Так, слушай, если это так, то стоит проснуться, пока она снова не загорелась идеей познакомить тебя со всеми прелестями гетеросексуального утреннего секса, как в прошлый раз…
Включи мозги, Гил, - посоветовал ему внутренний голос, - кое-то еще не потерял надежду на то, что они у тебя остались.
Это никак не мог быть Винсент, потому что он не показывался уже около четырех месяцев. Это никак не могла быть Лотти, потому что ты сейчас в Лас-Вегасе, и она вряд ли бы поехала вслед за тобой на Западное побережье только ради попыток соблазнения. Это никак не мог быть Брейк, потому что по плану вы не знакомы, и его появление в твоем номере чревато. И, вообще-то, ты живешь в номере с Озом.
Гил резко распахнул глаза, которые заслезились от ударившего по ним солнечного света.
С вновь появившимся в твоей жизни Озом.
Найтрей медленно перевел взгляд ниже.
Который сейчас обнимал его за талию одной рукой, а носом уткнулся куда-то в шею – Гил отчетливо чувствовал его спокойное теплое дыхание на своей шее и, не менее отчетливо – прижавшееся сзади тело. Нога Безариуса была протолкнута между ног самого Гилберта.
Он прижимался к нему во сне. Обнимал его. Согревал кожу своим дыханием.
Гилберт, боясь пошевелиться, настолько напрягся, что каждой клеточкой чувствовал лежащего рядом Оза. Там, где расслабленно лежала рука мальчишки, футболка Найтрея задралась, и он оголенным участком кожи чувствовал если не электрические разряды, то… что?
Он сглотнул.
Напряжение внизу живота становилось болезненным.
«Черт, черт, черт, почему я не подумал об этом, тупоголовый идиот, - бессмысленно и отчаянно бились мысли в голове, - Надо было брать номер с двумя кроватями, надо было брать две отдельные комнаты, но только не так, не так».
Ну да, шептал ему голос, ну да, конечно, надо было. Но ты ведь не о том думал, да? Представлял себе – как это, просыпаться с ним в одной постели? Смотреть на его спящее, расслабленное лицо, как раньше? Как тогда, когда вы часто ночевали у него?
Но никто не думал, что он полезет тебя обнимать во сне, да?
Сердце колотилось где-то в горле, мешало нормально соображать, думать, что-то решать. Оз спал так вольготно, обнимая его, так… спокойно. Как будто так было и надо. Так было правильно.
«Да ни черта это не правильно! – внутренне влепил себе пощечину Гил. – У тебя стояк от того, что друг детства всего лишь приобнял тебя во сне, Найтрей! Выбирайся отсюда, иди решай свою проблему и прекрати втягивать в неё Оза!»
Безариус, будто услышав его мысли, зашевелился, пробормотал что-то ему в шею (спина покрылась мурашками), и слегка двинул ногой, в результате чего теперь касался бедром его эрекции. Гил закусил губу, боясь издать хотя один звук, а внутренний голос продолжал на него орать. Безрезультатно орать – до того момента, как Найтрей понял, что Оз начал просыпаться.
- Ммм… чео ы аой напьахонный… - глухо раздалось из-за его спины вместе с зевком. – Гил… Доброе утр…
Секунда – и за Найтреем хлопает дверь, ведущая в гостиную. Оз изумленно уставляется на то место, где он только что был, и рука, потерявшая опору, опускается на простыню. Всё еще теплую.
- Ну и что это было? – вновь зевает он, погребая под себя подушку Найтрея и зарываясь в неё носом. – Приспичило?...
Подушка пахнет Гилом. Оз втягивает этот запах, но предпочитает не замечать за собой ничего. Ни странного, ни какого бы то ни было еще.
За завтраком Гил делает вид, что ничего особенного не случилось, и Оз отбрасывает всякие ненужные мысли. Они пьют кофе внизу в баре отеля, и Б. выхватывает взглядом Канду. Сейчас тот не отличался от других швейцаров ничем – ну, кроме, может быть, своей идеальной осанки и слишком красивого лица.
А еще, это Оз заметил почти сразу же, как увидел его сегодня – Канде не очень хорошо удавалось играть в вежливость. Он почти не улыбался, смотрел волком и, если выполнял просьбы кого-то из посетителей, то делал это с таким видом, будто он делает им одолжение. «Да уж, - подумал Оз, - таким вспыльчивым людям как он приходится нелегко. Мой характер намно-о-о-ого лучше. Хотя, конечно, Брейк бы мог с этим и поспорить».
Гил листает газету и курит Marlboro, откинувшись на спинку стула. У него серьезное, чуть насупленное лицо – у него всегда такое лицо, когда он не злится, не улыбается, не смущается и не спит. Взрослое.
Оз вздыхает.
Это действительно не дает ему покоя.
Видимо, и все остальные мелочи раздражают его именно из-за этого – из-за того, что Гилберт успел стать таким взрослым без него. Чувство дружеского собственничества, что ли, взыграло? Безариус, Безариус, а ты думал, что перестал быть таким эгоистом!
Оз фыркает своим мыслям, отпивая из стакана с соком. Гилберт бросает на него вопросительный взгляд, но тот просто качает головой. Не нужно знать Гилу об этих его мыслях.
Через некоторое время, когда завтрак доеден, а окружающий лоск и блеск уже не столь сильно режут глаз, Найтрей откладывает газету, смотрит на Оза и говорит, что пора работать.
В Безариусе вспыхивает любопытство, смешанное с азартом. Работать. Слово, которое у многих вызывает тошнотворное чувство, в нём вызывало только предвкушение чего-то необычного.
Хотя потом оказывается, что всё самое интересное достается Гилберту. «Вот зараза» - думает Оз, раскачиваясь на стуле за столом в своем номере. В ухе у него наушник с микрофоном, перед глазами – экран с камерами, которые вчера вечером успел прикрепить Канда. А если конкретизировать, то один из коридоров внутренних помещений, по которому как раз шел переодетый в фирменный костюм служащего Найтрей. В руке он нес ящик с какими-то инструментами (Оз всё равно не понял, с какими) и что-то насвистывал.
- Прекрати свистеть, Гил. – хмыкнул Оз. – Что это? Мелодия из убить Билла? У тебя нет слуха.
Гилберт обиженно замолчал. Безариус непонятно от кого – в номере он был один – спрятал улыбку.
Через несколько поворотов Найтрей открыл дверь с табличкой «Техническая» и оказался… Оз щелкнул мышкой, переключая размер окошек. И оказался в просторном помещении, в котором находилось несколько сотрудников. С десяток столов, перед каждым – компьютеры, а у дальней стены – огромная телевизионная панель с изображениями, передаваемыми камерами. Их было с сотню. И именно они и были нужны Бюро.
Дверь за Гилом захлопнулась – и в поле зрения Оза остался только пустой коридор и дверь. Это понятно, в Техническую Канду просто так никто бы не пустил.
- У кого тут проблемы с кабелями? – не своим, более глубоким голосом спросил Гил с интонациями а-ля «Привет, тупые идиоты, не способные справится с простейшей поломкой, меня зовут Боб и я удивлен, почему вас до сих пор не поувольняли к чертям собачьим».
- Здесь. – раздалось издалека в наушниках. Судя по всему, Гил направился к нему – голос стал ближе и отчетливее. – Информация с серверов не проходит. С данными и программой всё в порядке, так что дело, наверное, в проводах.
Оз ухмыльнулся. Ну да, в проводах, как же. О том, что если заблокировать доступ к потоку данных, на экране не всегда будет высвечиваться красное мигающее окошко со смысловым мессейджом: «Ого, да вас взломали!» они как-то не подумали.
- Угу. Сейчас посмотрим.
Раздался шум, шуршание, хлопающие звуки. Через некоторое время Гилберт чертыхнулся. А потом ответил, видимо, кому-то сверху:
- У вас тут что, крысы водятся? Кабель то ли переломан, то ли перегрызен!... Да, смогу. Но придется повозиться.
И принялся что-то бормотать.
Судя по их договоренности, это значило, что на подключении к главному серверу видеонаблюдения стоял пароль. А Найтрей во взламывании паролей был не мастак – во-первых, не его профиль, как говорил Брейк, а во-вторых, Оз еще со школьных времен помнил как он однажды собственный компьютер сутки распаролить не мог.
- Ламер. – пробормотал Безариус, придвигая к себе ноутбук. – Переведи мне картинку через сеть.
Через несколько секунд на экране появилось окошко. Оз защелкал клавишами, залезая в логи. Так. Так. Нет, не тут, не через эти… Ага.
- Я скинул. Вбей в к… - Мда, не поймет. – … в окошко для пароля.
На экране замигала надпись: «Доступ разрешен».
Пффф. Как у ребенка конфетку отнять.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Брейк рассеяно поигрывал кубиками льда в полупустом стакане с виски и наблюдал за Кандой. Тот был крупье за столом блэкджека, и стоял насупившись, молча тасуя карты. «Дилеры должны улыбаться, быть обходительными и учтивыми, чтобы игроки не хотели уходить из игры, идиот» - лениво подумал он, делая глоток. Впрочем, наверное, даже в этом его выражении лица женщины находили очарование – как только Канда заступил на свою смену, около его стола всегда кто-то толпился. В основном, естественно, прекрасная половина человечества, очарованная его «экзотической красотой». Так, кажется, выразилась однажды Шерон? Чего только леди не удумают в своих прекрасных головках.
Зарксес, не глядя, поставил стакан на поднос проходившего мимо официанта и направился к столу. Зачем ему блэк-джек? Это скучно, тем более – против Канды. Он обвел взглядом самые шумные столы и, улыбнувшись сам себе, развернулся и направился в другую сторону. В наушнике чем-то шуршал Оз, Гилберта слышно не было, Канда его пока не заметил. Вот и отлично.
- Добрый вечер. Двести на 11 и 14. Сплит Бит.
♠♣♦♠♣♦♠♣♦
Оз закатил глаза. Пальцами провел по тачпаду, выводя на экран центральными два окна: бар в фойе у выхода и бар в казино. Закинул в рот попкорн.
- Хватит! Мы на работе! И командир тебя предупреждал, что бы ты держался подальше от…
- Мистер Скучный и Бесполезный, если ты не знаешь, что такое развлекаться по настоящему – то это не мои проблемы, милый. Мне скоро двадцать пять, я взрослый человек, делаю, что хочу.
- Тебе скоро сорок! – зашипел Гилберт. – Сорок, но ты всё равно страдаешь ребячеством, Брейк!
«Сорок? – не поверил своим ушам Оз. – Небо, он что, серьезно? Пластическая хирургия творит чудеса?»
- Что за чушь, - веселился на другом конце Брейк.- Мне всегда двадцать пять! И Оз, не надо так удивленно молчать в трубку.
Брейк в своем окошке полуоглянулся и улыбнулся прямо в камеру. Оз мрачно закрыл окно. Ну вот откуда он узнал, что она именно там, а?
- Брейк, я тебя еще раз предупреждаю: никакой рулетки! Тем более, никаких полумилионных ставок на неё! Ты всегда проигрываешь!
- Это ты по жизни проигравший, мальчик мой.
- Знаешь что…
Шестое чувство подсказывало Озу не нарываться, поэтому в беседу он не вступал, а методично опустошал коробку с попкорном и развлекал себя игрой в Six Guns на айфоне, уничтожая монстров и время от времени представляя на их месте то Брейка, то Барму. Гил с Брейком продолжали ругаться, Канда микрофон отключил. Озу стало его даже жалко: слушать препирания этих двоих мог только человек с железными нервами. Ну, или он сам.
- Еще один фортель: и я расскажу всё командиру!
- Как-то мне это не по нраву, милейший. Позвольте предложить другой вариант: давайте вы просто соизволите промолчать, а?
- Как я могу промолчать, когда ты проиграл двадцать тысяч, Брейк? Как?!
- Да это карманные расходы. – отмахнулся Брейк. Оз, на секунду отвлекшись от игры (его тут же убили), просмотрел несколько окошек с камер в лобби отеля. Вернулся к игре и выругался.
- Ты невыносим, ты знаешь…
Потом снова перевел взгляд на экран ноутбука и застучал по клавишам одной рукой, увеличивая масштаб. Выругался еще раз, но снова на него не обратили никакого внимания.
- … А в прошлый раз, когда ты с горя просадил чуть ли ни миллион, Брейк?
- Это были всплески моих печальных чувств. Мне разбили сердце в тот день!
- Ребята, - начал было Оз, вглядываясь в экран, но его перебили:
- Нормальные люди с разбитым сердцем запираются в номере с бутылкой коньяка, а не ставят миллион долларов на черное зеро!
- У тебя, видать, богатый опыт с разбитыми сердцами, малыш? Где ты хранишь банку с формалином?
- Ребята, слушайте, у нас тут…
- Ты можешь хоть иногда говорить серьезно?!
- Я всегда серьезен, особенно с тобой. Просто ты, в силу своего скудоумия, не можешь оценить всю степень моей…
- Брейк! Гил!
- … серьезности. Мне кажется, тебе не хватает пары извилин, отвечающих за распознание в голосе…
- Вы можете помолчать?!
- Да ты… ты… Боже, ты хуже всех, я не понимаю, как терплю тебя до сих пор!
- Открою тебе секрет: просто ты тряпка, вуаля.
- Я… я не…
- Я сказал, ЗАТКНИТЕСЬ ОБА! – внезапно рявкнули в наушнике. Гилберт поморщился, отпивая из бокала с шампанским, и почти физически почувствовал, как на том конце скривился Брейк.
Голос Оза снова стал ангельским:
- И да, тут такое дело, если кому-нибудь из вас, кретинов, будет интересно… Цель прибыла. Аллен Уолкер только что зашел в Белладжио через главный вход. Придурки.
-
-
02.07.2012 в 20:19-
-
12.07.2016 в 02:54-
-
20.02.2024 в 14:54